— Знаю.
— Зна-аю! — передразнил Полехин. Озадаченно потряс залысой головой. — Всё-таки любопытные коленца жизнь отхватывает. В Первую мировую германский флот в Финский залив пожаловал. В Петроград захотели прорваться. А знаешь, что спасло город, а считай, и революцию? Не смогли преодолеть минно-артиллерийскую систему, разработанную адмиралом Эссеном. А вот теперь мы с тобой вышли на германскую Балтику. И в кого утыкаемся? Опять в фамилию Эссен, от революции сбежавшую. Такая вот круговерть судеб в природе.
Он огладил крутой, в складках затылок.
— Ты-то как к ним угодил? Других домов, что ли, не было?
— Сами видели. Поблизости ничего.
— Положим, видел. Хотя, если и были, тебе б наверняка этот достался. Вот если по всему побережью, — он повел лапищей, — одну-единственную коровью лепешку оставить, ты в нее как раз и угодишь.
По раздражению, овладевшему генералом, Арташов сообразил, что разговор затеян неспроста.
Полехин вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, протянул подчиненному:
— Твоя работа?
Даже не развернув, Арташов узнал потерянный листок.
— Видно, когда в штабе был, из сумки выпал, — объяснился он.
— Это что, семечки, чтоб выпадать?! — рявкнул Полехин. — Вслух читай.
Арташов уныло вздохнул:
— Порой мне кажется:
Она рожала не меня,
А мир, в котором есть страна
Из крови и огня.
Уж лучше б спрятаться в подол,
Не видеть и не знать
Тот многоликий произвол,
Что подарила мать.
— Товарищ генерал! Тут ничего крамольного. «Страна из крови и огня», — так война же.
— А многоликий произвол — конечно, Гитлер, — в тон ему догадался Полехин. — Ты это попробуй особистам объяснить. У них отобрал. А если в следующий раз меня не окажется?
Оглядел унылого подчиненного:
— Допустим, не можешь не марать бумагу. Прет изнутри. Понимаю, с природой не поспоришь. У самого иной раз поносы бывают. Так пиши как все люди: о зверствах фашистов, о матерях, не дождавшихся сыновей, о подвигах. Да хоть о разведчиках своих. Вы ж такого повидали, что другому писаке ста жизней не хватит, чтоб осмыслить. А у тебя под рукой. И главное — всё по правде будет.
— Всё, да не всё, — пробормотал Арташов. Под подозрительным генеральским взглядом опамятовал.
— Не получается у меня так, товарищ генерал.
Полехин от души ругнулся:
— Потому что мозг у тебя с вывертом. Знаешь, почему так и не стал Героем?
— Не достоин.
— Поязви еще. Мне доложили после. Потребовал вписать Будника?
— Без Будника не добыли бы ни документов, ни штабиста того! Он его на себе два километра по снегу волок. И потом, обмороженный, раненый, нас прикрывал!