— Почему? Долги в дворянском хозяйстве — дело обычное, да и кто знает, сколько запрятано, может, как у Али-Бабы, целая пещера.
— Али-Бабы… — презрительно потянул Виктор. — Вечно ты околесицу несешь, человеческую психологию учти, парень. Ведь шеф — он сам первый упырь, все дело в нем… У меня бутылка есть, давай дернем, не могу всухую.
— Из горла?
— Какая разница? Яблоком зажуешь. — Аристов скрутил пробку. — Давай, погнали!
Воля отхлебнул, поморщился, впился в яблоко. Виктор отбулькал, как воду, запечатал, выдохнул и продолжал теперь уверенней и страстно:
— Вы все Серегу Княжнина презираете, за фамилию презираете, а он ее — назло! У него учиться и учиться. К вам лично у меня претензий нет, много лет знаю, аристократия, все на блюдечке приехало, а Княжнин сам добился. За десять лет обеспечил состояние — и не липовое, заметь, на бирже выиграл. Думаешь, просто? Умом, умом, алгоритм вычислил — и в дамки! Теперь позволил себе стихи писать, и, заметь, хорошие, времечко-то оплачено — и никому ничего не должен!
— При чем тут Княжнин?
— Да при том! Нет никакого клада, он просчитал, а ты уши развесил. Он человек реальный, крутит сейчас вывоз, а ты о шкуре неубитого медведя мечтаешь, поделил ее уже в мечтах, да? Я, как тебе известно, сам из Щебетова, моя бабка Дербетевых знала — папашка нашего князя под забором замерз в двадцатом, как дворняжка, церковный склад сторожил. Стал бы убиваться, коли деньги имел?
— Так клад закопан, — пытался возражать Воля.
— Клад, клад, какой клад? Скажи еще, вурдалак его сторожит, ведьма на шаре вокруг летает и воет, пей лучше!
Обменялись глотками. Опять Воля сморщился, а Аристов выпил, как воду.
— Воля, голубчик, я тебя люблю, — прошептал Аристов жарко, заглянув прямо в глаза, приблизился к Чигринцеву почти вплотную. — Не в кладе дело. В Профессоре, в князе нашем. Он для меня все, да? Все, да не все, я для него — ишак полезный, ты для него — ишак, девчонки… он нас всех удержать хочет, он смерти боится, один же останется, факт!
— То есть ты хочешь сказать…
— A-а, понял? Понял! Наконец-то доперло, — мрачно вскричал Аристов. — К чему я клоню — он всю жизнь людей сосал: он почему Профессор, вокруг него, вокруг него плясали! Да, знает, да, начитан, но это на блюдечке принесено. Княжнин потому и Княжнин — он сегодня аристократ, сечешь? Его настоящая фамилия Сапожков, он офицерский сын с Мурманска, Серега Сапожков… Ты в бараке щитовом жил? Ты папку пьяного в гальюн таскал по снегу? Не знаешь ты нашу сволочь! Сволочь, а не народ-богоносец; пока его жалеть не перестанут, ничего не изменится, этот все высосет, размолотит, по ветру пустит! А я знаю, и пан Профессор знает! Нашел нишку, и в Америку ездить не надо за приработком — все у него имеется, сами наезжают с подарочками. А я доктор, завкафедрой без пяти минут, из молодых ранний, а штаны купить не на что. Унизительно, понимаешь… Не-ет, ты понимаешь…