Наконец, высмотрев в углу доски для сколачивая бочек (как их там, клепки, что ли?), Игорь начал разговор:
– Вот скажи-ка мне, Данила-мастер…
– Не Данила я, а Гаврила, – поправил бондарь.
– Ну, стало быть, скажи мне, Гаврила-мастер, – опять начал Воднев, но снова был перебит:
– Ты, боярин, меня за фрязина, что ли, считаешь? – обиделся мужик. – Так русский я, в Козельске уже шестое колено живет. И все бондари.
Игорь едва не взвыл. Пацан не понял, что его называют пацаном, а мастер – мастером. Ну, насчет мастера понятно, слово немецкое. Сколько еще таких в обиходе, о чем мы не задумываемся. А с пацаном надо бы проконсультироваться.
Ладно, хрен с ним, с великим и могучим, с этимологией (так вроде бы?) можно и потом разобраться!
– В общем, Гаврила, нужны мне доски струганные, вроде этих клепок.
– Много досок-то? – слегка посуровел бондарь. – И каких размеров?
– Досок… – прикинул Воднев, чтобы с запасом, – ну, штук сорок. А ширина, чтобы… – выцепив взглядом подходящую клепку, подошел и измерил ее так, как когда-то научил трудовик в школе – мол, если под рукой ничего нет, можно мерить подручными средствами – с помощью руки. Расстояние от мизинца до большого пальца примерно двадцать пять сантиметров.
– Стало быть, ширина тебе в пядь нужна? – уточнил Гаврила. – Ну, таких у меня много, хоть сотню дам.
«Так вот она какая, русская пядь!» – возликовал Игорь, помнивший, что «пядь» – это что-то маленькое. Как там в песне – «Чужой земли не надо нам не пяди, но и своей вершка не отдадим».
Воднев помотал головой, отгоняя мысль: а сколько тогда сантиметров в вершке?
Мастер спросил:
– Тебе в какую пядь – в малую?
– А у досок у этих концы вверх можно загнуть?
– С обеих сторон? – удивился бондарь.
– С одной, – поправился Игорь.
– Это что, как у лыж, что ли?
Вот тут старший лейтенант чуть не сел. Он-то приготовился поучать бондаря, как сделать «снегоступы», а тут – бац!
«Ну, Михалыч, ну, зараза историческая! Скажу я тебе пару ласковых!» – мысленно пообещал Игорь главному консультанту диверсантов. Теперь же, желая выкрутиться из неловкой ситуации, спросил, как бы о само-собой разумеющемся:
– А готовых лыж у тебя нет?
– Так у меня откуда? – развел руками бондарь. – Лыжи надо у дружинников княжеских спрашивать. Они же зимой на лыжах ходят…
Вот тут потомок кержаков сделал то, за что его старый прадедушка, доживи он до сего дня, заставил бы долго чистить зубы с хозяйственным мылом – выматерился! Причём уже не в первый раз с момента попадания в Козельск. А ведь в жизни старлея-диверсанта случались моменты и похуже! Однако тогда он почему-то не матерился.