– Послушаем! Непременно послушаем! А кто второй? Кто ещё там затихарился?
– А вот этот случай тяжелее, командир… Это боярин Егорий. С кем он там толковал, непонятно. Но только я не так сказал. Он не засомневался, нет, он, скорее, наоборот высказался, мол, эти «варяги» так перебьют всех монголов. И будем, мол, до конца жизни перед ними выи гнуть… Перед нами то есть…
– Тот ещё фрукт… – буркнул, ни к кому не обращаясь, Павленко.
– Понятно… – как бы подытожил Демин. – Андрей, можем мы посадить персональных «жучков» на Стыря и на Егория?
– Можем, конечно… – пожал плечами Морошкин. – Ты всё-таки не сбрасываешь со счетов Стыря?
– Не сбрасываю! – отрезал Демин. – Такая тебе ставится, капитан, задача. Мы должны знать всё, что говорят эти двое. Желательно даже мысли их читать…
– Разрешите приступать? – сохраняя на лице совершенно непроницаемое выражение, слегка прищурившись, Морошкин посмотрел прямо в глаза явно рассерженного, выведенного из равновесия командира.
Но Демин был бы плохим командиром, если бы не умел держать себя в руках. Отмахнувшись – мол, всему свое время, приказал:
– Сейчас отбой! Всем спать…
– А ты? – невозмутимо поинтересовался Морошкин.
– Я иду проверять посты… Монгол сегодня потрепали, но расслабляться нельзя, твой Стырь прав. Не исключена ночная вылазка с их стороны, мы должны быть готовы.
Морошкин, молча проглотивший «твоего Стыря», кивнул. Потом спокойно и, как бы бросая реплику самому себе, заметил:
– Тебе тоже надо отдохнуть, командир. Тебе надо иметь ясную голову. Воев много, ты один. Ты командуешь обороной…
– Знаю… – уже не столь агрессивно вымолвил тот. – После обхода…
После тесноватых и душных, как ни пытайся их проветривать, помещений казармы ночной остро-свежий воздух на верху городской стены поначалу навеял было мысли о высокогорном курорте. Откуда дует бодрящий, обманчиво лёгкий ветерок – невозможно понять. Казалось, он каждую секунду менял направление.
Демин обходил посты на стене в сопровождении старшего стражника, начальника караула, если по-современному. Козельск по правую руку от них весь тонул в темноте – два-три огонька на весь город. Обычные смоляные факелы, не прожекторы, таким светом темноту особо не разгонишь. Но и вся округа за пределами городской стены была лишь чуть светлее. Что-то отражал ещё лежавший на земле снег, там, где был не истоптан. А значит, не вблизи стен, где днём кипел бой – переменчивый ветер время от времени доносил оттуда смрад разложения и гари. И лишь вдали, где и полагалось быть вражескому лагерю, дрожали крошечные огоньки, тоже не столь уж многочисленные, кстати сказать.