— Тебя хотели назвать Ульяной? — удивилась чёрненькая девушка в светло-сиреневых нарядных брюках и таком же пиджаке.
— А чему ты удивляешься? Тогда деревенские имена были в моде. Спасибо кокочке, а то бы сейчас не знала, что делать!..
— Пришлось бы имя менять, — сказала ещё одна, очень удачно выкрашенная в то красного дерева дама.
Потом я поняла, что она носит накладку, продевая в её дырочки свои короткие волосы.
— По себе знаю, ведь раньше меня звали Матрёна. Тоже в честь бабули, дожившей до ста пяти лет. Потом пришлось на Марианну менять. И сколько таких случаев!
— Сочувствую.
Мила, уже в который раз, посмотрела на часы. Потом перевела взгляд на телефон и нетерпеливо тряхнула локонами.
— Не понимаю, почему она не звонит. Ведь всегда с утра поздравляла…
— Ты тётю имеешь в виду? — удивилась Марианна.
— Да, она ведь каждый год в этот день сразу к телефону бежала. А потом и семнадцатого августа, чтобы Дениса поприветствовать. Ох, девчонки, ведь именно кокочка меня заставила родить! Всё так ужасно было, папа в аварию попал на Васильевском острове. А у меня свадьба сорвалась, к которой уже всё было готово. Если бы не тётя Наташа, не знаю, как бы мы это пережили.
Мила сцепила на скатерти тонкие пальцы с невероятно длинными накладными ногтями. Свои она не могла отрастить, потому что часто приходилось оперировать и делать процедуры.
— Кокочка своих детей бросила на Урале, примчалась, попеременно со мной и мамой дежурила у постели отца. И всё уговаривала меня оставить ребёнка, не губить невинную душеньку. Она в этом плане человек принципиальный. Имеет восьмерых детей от первого брака и одного — от второго.
— Действительно, героиня! — вмешалась полная, как калач, сотрудница Милиной клиники. Она всё время смотрелась в зеркало и проверяла макияж. — Мне и одного не поднять, несмотря на помощь родителей…
— Она вообще необыкновенная! — Мила грустно взглянула на меня, будто только я её и могла понять. — Они ведь с мамой погодки, а кажется, что Наталья много старше. Мать их, Пелагея Трофимовна, много болела и рано умерла. И за старшую в семье осталась моя будущая кокочка. Отец, Лазарь Михайлович, был человеком добрым, но слабохарактерным. Сторожил молочную ферму и сильно сил с дружками. Делами дочерей не интересовался, но и с них ничего не требовал…
Магнитола пела «Потому что нельзя быть на свете красивой такой…», а мы слушали Милу. И боялись неосторожным словом, движением, даже вздохом спугнуть ей откровенность. Все остальные, приехавшие поздравлять Милу, точно так же как и я ничего о ней не знали. Болтушка и хохотушка сумела утаить от всех самое своё сокровенное, а почему-то сегодня вдруг решила приоткрыть душу.