– Дело в том, что у меня нет с собой использованных шприцев.
– Ничего страшного. Мы всегда даем по два и просим не выбрасывать, а приносить сюда. Ну вот, если принесешь их в следующий раз, мы дадим тебе еще, так что у тебя будет запас.
Фран взял два шприца, но не ушел. Стоял молча, глядя на женщину.
– Что-нибудь еще, Фран?
Он потерянно молчал. Не объяснять же ей, что он просто соскучился по нормальной беседе. Скрипнули тормоза, рядом остановилась машина, и те двое, что выскочили из нее, оттеснили Франа от дверцы.
– Давай баяны, крошка!
– Подождите, пока я закончу с этим человеком.
– Да он уже свои получил!
– Человека могут интересовать не только шприцы.
Она спокойно ждала, глядя на Франа. Двое топтались рядом, сдерживая злость.
– Я… понимаете…
– Видишь? – крикнул один из ожидавших. – Сам не знает, чего хочет. Давай баяны!
Мария подала Франу руку:
– Заходи внутрь, поговорим.
– А мы? – заорали двое.
– Сначала выучите, как меня зовут. Вот вам шприцы.
Внутри Фран увидел другого волонтера, лет тридцати пяти, но такого худого и бледного, что выглядел он много старше. Снаружи доносился голос Марии:
– Так что никаких «крошек» со мной, поняли? Я ведь не обсуждаю твой рост – правда, дылда?
Приятель длинного наркомана хохотнул. Тетя за словом в карман не лезет.
– Ты хотел поговорить с нами, Фран?
– Э… ну… да. Да, хотел. С кем-нибудь.
– Рауль. – Его собеседник протянул руку. Фран за долгое время впервые пожимал кому-то руку, а тут два раза подряд – Раулю и Марии!
Они проговорили до закрытия пункта. Рауль обработал Франу рану на горле, спрашивая, не больно ли ему и как он себя чувствует. Фран уж и забыл, когда в последний раз кто-то интересовался его самочувствием. После лет, что он делил жилье с необщительными собратьями по несчастью, было истинной радостью разговаривать с нормальными людьми, глядя им в лица. Он все им рассказал – о выстреле из ружья, которым его угостили цыганские подростки, о повышении цены на дозу, об отчаянии, в каком он каждое утро просыпался, зная, что сейчас надо идти по улицам и непременно добыть дозняк, не то… Без выходных и каникул. Без отдыха. Каждый день. Гонка без надежды и без выигрыша.
Он говорил и говорил, выплеснул все, что скопилось, жгло душу, – выложил без утайки. И с каждым словом чувствовал себя крепче и спокойнее.
– Не знаю как… но, в общем, я бы уже завязал, – заявил он неожиданно для самого себя.
Руаль переглянулся с Марией.
– Как ни мучилась, а родила! – ликующе воскликнул он, и оба засмеялись.
– В смысле?
– Понимаешь, Фран, многие заходят сюда к нам, как ты, и говорят, это помогает им не задохнуться от тоски. Мы слушаем. А вот тех, кто произносит те слова, которые ты сейчас сказал, – таких совсем немного. И они нас очень интересуют.