– Ну, мне безразлично, с кем вы кого спутали, – я звоню в полицию.
– Ради бога, подождите! – крикнул Давид, представив, как Сильвия вызволяет его из местной каталажки. – Вина всецело моя! Признаю! Это была просто ошибка, и я тут же уйду, если хотите!
– Уходи и не возвращайся! Вон отсюда! Извращенец вонючий! Увижу где – берегись, мало не покажется!
И пока повар искал выроненную палку, Давид сообразил, что надо сматываться отсюда со всех ног, пока жив.
С гудящей головой и окровавленным лицом, в одежде, перемазанной дубовой корой, ночью… Давид не знал, куда ему податься. Будить Сильвию – значит признаваться во всех этих происшествиях либо снова лгать. На Эдну, неукротимую сплетницу, рассчитывать нечего. Он не знал, где живет Эстебан. Оставалась Анхела. Только она сумела бы помочь ему в плачевной ситуации.
В ее доме на сей раз свет не горел. Не было полоски света под дверью гаража. Давид тихонько постучал костяшками разбитых пальцев в дверь, молясь, чтобы мать проснулась, а сын спал. Ему, однако, не ответил никто. На второй раз тоже. На третий послышались шаги по лестнице – легкие, нервные. Он от души надеялся, что уж Анхела-то, женщина уравновешенная, не примет его за вора и не огреет по голове. Рука у нее тяжелая – вон как сноровисто управлялась с молотком. Давид не забыл, как уверенно держала его Анхела тогда, при их ночном знакомстве. Через несколько секунд дверь приоткрылась и хозяйка высунула голову:
– Ты что, ошалел? Нашел время стучаться!
– Прости, но мне срочно надо… в тот раз ты так и не сказала, где у вас живет доктор.
– И ты меня разбудил в три часа утра, чтобы узнать?
Давид почувствовал себя совершенно беспомощным – он не мог объяснить ей сразу так много. Вместо ответа он просто наклонил голову, и Анхела увидела рану на затылке.
– Да ты ранен! Что случилось?
– Да вот, понимаешь… – Нет, рассказать он не мог. И спросил: – Ты мне не поможешь?
– Конечно. Проходи. – Анхела заметно волновалась.
– Спасибо.
Давид вошел и закрыл за собой дверь. Зажегся свет, и Давид увидел, что Анхела в фланелевой белой пижаме в коричневых медвежатах и клетчатом черно-синем халате. Рыжие с золотистыми искорками короткие волосы смялись во время сна. Она выглядела так по-домашнему, так интимно, что Давид смутился.
Анхела обернулась и заметила его взволнованный пристальный взгляд.
– Что ты рассматриваешь?
– Твою пижаму, – признался он.
Она плотнее запахнула халат.
– Я не ждала посетителей в такой час!
В ванной Анхела снова стала рыться в тех же прозрачных выдвижных ящичках. Вынув салфетку, протянула ее Давиду: