В какой-то момент Рорк пришел в себя. Сознание вернулось к нему, он сам был в ужасе от того, что творит, но остановиться не мог. Страсть ела его изнутри, и он должен был покориться ей, чтобы выжить. В мозгу его звучал голос: «Сильнее! Глубже! Быстрее!» Голос вел его, направлял, и продолжалось это до тех пор, пока он не кончил.
Если бы Ева не держала его, Рорк бы, наверное, упал. Он дрожал как в лихорадке, и она не знала, успокаивать его или залепить ему пощечину.
– Черт возьми, Рорк! – начала было Ева, но, когда он оперся рукой о стену, чтобы устоять на ногах, она забыла о своей обиде и обеспокоенно спросила: – Что с тобой? Сколько ты выпил, что на ногах не стоишь? Ну-ка, обопрись на меня.
– Нет. – Угар прошел, и раскаяние его было невыносимым. Он помотал головой, чтобы прогнать головокружение, выпрямился. – Боже мой, Ева! Прости, прости меня.
– Ничего. Все нормально. – Рорк был смертельно бледен. Ева никогда не видела его больным и перепугалась насмерть. – Я позову Соммерсета. Тебе надо лечь.
– Прекрати. – Он отвел ее руки, отступил назад. Как он сможет теперь до нее дотронуться? – Я же тебя изнасиловал… Я просто тебя изнасиловал!
– Нет, – сказала она твердо, надеясь, что голос ее звучит убедительно. – Нет. Я знаю, что такое изнасилование. Это было не изнасилование. Ты только… был чересчур напорист.
– Но я сделал тебе больно! Ева, ты и так вся в ссадинах, а я затащил тебя в какой-то шкаф, прислонил к стене и использовал. Использовал, как…
– Успокойся. – Она шагнула к нему, но он покачал головой. – Не отстраняйся от меня, Рорк. Этим ты действительно причинишь мне боль. Не делай этого.
– Мне надо собраться с мыслями. – Он закрыл лицо руками. Все еще кружилась голова, и, что самое худшее, он чувствовал себя не вполне самим собой. – Господи, как выпить хочется!
– По-моему, ты и так выпил больше чем достаточно.
– Да нет же! Я не пьян, Ева. – Рорк уронил руки, огляделся. «В шкафу, – подумал он. – Бог мой, в шкафу!» – Сам не понимаю, что на меня нашло.
– Я вижу. – Но она и сама ничего не понимала. – Ты все время повторял какое-то слово. Кажется, liomsa.
– Это по-гаэльски. Значит «моя». Я не говорил по-гаэльски… с детства. Удивительно! Мой отец переходил на гаэльский… когда был пьян.
Он нерешительно коснулся ее щеки.
– Я был так жесток с тобой, так груб…
– Я не хрустальная ваза, Рорк. Выдержу.
– Но я не хочу этого! – Он вспомнил крики и визги уличных шлюх, которых приводил отец. – Такого со мной никогда не было. В тот момент я не думал о тебе, и это непростительно.
Ева не могла видеть его таким униженным.