— Я думаю, нам следует поговорить спокойно, — сказал он. — Как вы считаете, что произойдет, когда мальчишкой и англичанкой займется полиция?
— Они выложат все, — сказал Тони.
— Вот именно! Они выложат все. Расскажут, как их похитили, куда отвезли, что они видели и слышали, когда сидели в этом подвале. Они опишут всех вас, а после этого легавым хватит четверти часа, чтобы найти ваши фотографии и сунуть их под нос мальчишке и его гувернантке. И эта пара тут же заорет в один голос: «Да, да, месье комиссар! Конечно же, это они, те самые подлые негодяи!» Так что не пройдет и двадцати четырех часов, как все флики Парижа бросятся на охоту за вами.
— А ведь он прав, парни. — Паоло потер свой искалеченный нос.
— Конечно, прав, — продолжал Бертини. — То, что они заложат нас, ясно, как день!
— Все это так, но если они будут убиты, нам грозит вышка, — колеблясь, заметил Тони.
— Если они будут убиты, то не смогут заложить нас. А без их показаний до нас никто никогда не доберется. Ведь нет никаких следов, которые вели бы к нам. У них нет ничего против нас! Только этот мальчишка и англичанка могут нас закопать.
Тони растерянно теребил мочку своего уха.
— Послушай, — обратился он к корсиканцу, — но ведь мы об этом не договаривались. Это не было обговорено с самого начала…
— А сейчас обстоятельства вынуждают нас поступить именно так, — прервал его Бертини. — Если они останутся в живых, пропадем мы все. И если ты думаешь, что мне нравится то, что мне предстоит сделать, то ты ошибаешься. Однако сделать это надо!
— Он прав, — поддержал Бертини Паоло. — Он рассуждает разумно.
Щеки Гран-Луи слегка покраснели.
— Плевал я на то, разумно это или нет, но он их не убьет! — повысил он голос.
— Послушай, приятель, — обратился Паоло к Гран-Луи, — ты должен понять…
— И понимать тут нечего! — прервал его Гран-Луи, лицо которого все сильнее заливала краска, что случалось всегда, когда его одолевал гнев. — Я не хочу, чтобы он причинил зло ребенку и девушке. Не хочу, и точка!
Тони, лучше других знавший Гран-Луи, счел за лучшее податься в сторону. Уж он-то знал, что может натворить этот гигант в приступе ярости. Несколько раз ему довелось присутствовать при таких извержениях, и он видел их результаты.
— Не надо сердиться, парень, — примирительно сказал он. — Ведь мы только разговариваем…
— А я и разговаривать не хочу о таких мерзостях! — воинственно протрубил Гран-Луи. Он сопел, как бык, увидевший на арене перед собой матадора. — Нужно быть безумной скотиной, чтобы желать смерти восьмилетнему пареньку! Это говорю вам я, Гран-Луи. И вы считаете себя мужчинами? Да вы трусливые звери!