Тут наконец даже Гарри Плейфорд заметил, что происходит.
– Слушай, Рэндл, тебе действительно так уж необходимо цепляться к моей жене?
Кимптон улыбнулся:
– Если б я считал, что тебя действительно интересует мой ответ, Гарри, я бы с радостью снабдил тебя им.
– Да?.. Ну, тогда ладно, – отозвался Гарри с сомнением.
– Ладно, вот и ладненько, – передразнил его Кимптон, и Клаудия снова залилась своим серебристым смехом.
Сказать по правде, ни одно семейное сборище из всех, на которых мне доводилось присутствовать в жизни, включая встречи с моими собственными родственниками, не проходило в атмосфере столь тягостной и гнетущей, какая в тот вечер царила в Лиллиоуке. Я так и не сел с тех пор, как мы вошли в гостиную. Пуаро, который при всяком удобном случае предпочитал давать ногам отдых, стоял со мной рядом.
– Почему мы позволяем словам забирать такую власть над нами? – сказал вдруг Кимптон, ни к кому не обращаясь, и медленно заходил по комнате. – Слова растворяются в воздухе и перестают существовать, едва слетев с наших уст, и в то же время они остаются с нами навечно, стоит только выстроить их в надлежащем порядке. Почему одно простое слово – «дохлятина» – может причинить больше боли, чем воспоминание об умершем ребенке?
Дорро поднялась со своего стула.
– А разве с двумя своими живыми детьми Эти хорошо обошлась сегодня вечером? Почему никто об этом не говорит? Да как вы вообще смеете выставлять меня агрессором, а ее – жертвой, словно немощную старушонку какую-то? Она еще всех нас переживет!
Кимптон остановился у французского окна и заговорил:
Да, место сына скорбь взяла:
Дитятею лежит в его постели,
Со мною ходит, говорит, как он,
В лицо глядит мне светлым детским взглядом
На мысль приводит милые движенья,
И крадется в его пустое платье,
И платье то глядит моим ребенком!
[13]– Вы знакомы с текстом шекспировского «Короля Джона», Пуаро?
– К сожалению, нет, месье. Это одно из немногих произведений Шекспира, которые мне не довелось прочесть.
– Великолепная вещь. Она полна любви к стране и королю и в то же время совершенно свободна от той жуткой смирительной рубашки внутренней структуры, в которые Шекспир так часто облачал многие более известные тексты. А какую из его пьес предпочитаете вы?
– Каждая из них достойна всяческих похвал, без сомнения, но если выбирать… я бы предпочел «Юлия Цезаря», – сказал Пуаро.
– Интересный и неожиданный выбор. Вы произвели на меня впечатление. А знаете, ведь именно любовь к «Королю Джону» подтолкнула меня к занятиям медициной. Если б не Шекспир, я был бы сейчас литератором, а не врачом. Так что всем недовольным пациентам я всегда отвечаю: все претензии к Шекспиру.