Даша знает все. Про учителей, про их семьи, а уж про школьников!.. Про школьников, правда, не так интересно, особенно про малявок. Но сейчас граница между тем, малявка ты или не малявка, резко и угрожающе поползла вниз. По школе, по их лицею ходят семиклассницы в огромных, раздутых поролоном лифчиках, с сильно накрашенными глазами, с нарисованными на пол-лица губами. И если бы они просто ходили! Они целуются взасос с такой же малышней, конечно, старшеклассники не будут позориться, целоваться с ними в школе. А вот после школы – пожалуйста. Даше, администратору школьной беседы «Подслушано», это как ни кому хорошо известно. И фотки присылают – не чужие, свои. Чтобы она их поставила. Кто что кому и как целует. Но у Даши – закон: никакой порнографии. Если красивая фотография – она ее поставит. Любая. Машина, цветок, малыш, разрушающийся дом – в уродстве тоже есть своя страшная, отчаянная красота, еда – сколько угодно еды можно поставить, ее много не бывает, губы, глаза – все снятое отдельно, получаются иногда оригинальные снимки, котята, собачки, красивые позы, красивые тела… Если красиво – это не порнография. Так Даша для себя определила. А раз она так считает, то это правильно. Когда Аристотель или кто-то из тех, чьи слова считаются безоговорочной истиной, писали свои занудные книги, они ведь ни у кого совета не спрашивали – так это или не так. Так! Вот и у Даши – так.
У каждого свое мнение. Кто свое мнение хочет и умеет высказывать, тот и высказывает. А правда – у сильного. Всё. И вовсе не наоборот. Правда – в силе, а не сила в правде. Это Дашино кредо. И пусть кто-то докажет ей, что это не так. Пока никому не удавалось. Ни отцу, которого теперь не заботит, что она ест и во что одета, у него новорожденный ребенок, очередной, и ему ничего не интересно, он с Дашей толком пару слов не скажет по телефону, виделись последний раз осенью, он все про «братьев» ей рассказывал, какие они умные, какие у них головы, как у древних египтян – длинные, мозг там особый, значит, не как у Даши… Ни матери не нужна, которая вдруг решила в тридцать восемь лет, что ей нужно срочно устраивать свою личную жизнь. До этого, пока Даша страдала в китайском интернате, никак не смогла устроить, а вот сейчас вроде как получилось. Зацепился кто-то один. Устроила? Вот и радуйся теперь, а Дашу не трогай. Бегай со своим самцом, который на тебе жениться не собирается, а Дашу больше учить ничему не надо, Даша – ученая, сама научит кого угодно.
Борода прищурилась, листая дальше Никин телефон. Она села поглубже в тень, заслышав голоса идущих с моря. Жарко, и правда искупаться бы, но сейчас не до купанья. Очень хочется поскорее все узнать. Как здорово, что человек делает сам себе архив, дневник, видеопаспорт – как угодно назови. И если это попадет в умные руки – человеку конец, он раздет с ног до головы. Все кишки навыворот. Ну – что это? Зачем она еще детские фотографии сюда пересняла свои? На Дашу смотрела милейшая девочка с огромными сияющими глазами. Девочка ехала на лошадке, у лошадки была красная шапочка, а у девочки – красный берет, длинная широкая юбка и синие выпендрежные сапожки… А у Даши таких сапожек никогда не было. И на лошадке она не каталась. Потому что ее матери надо было много работать, чтобы прокормить Дашу, чей отец не выдержал и двух лет отцовства, пошел дальше гулять по жизни, совершенно не интересуясь Дашей. Плодится, размножается, не заботясь, как растут на него похожие дети…