Вторая же, увидев Анну в монашеском платке, неожиданно обрадовалась:
– Ой, матушка, а я думаю… Спаси Господи… Дак я же вас видела!
– Я не… – Анна хотела объяснить женщине, но та даже слушать не стала.
– Вы же из монастыря! Ой, место-то какое намоленное… Приеду туда – уйти не могу… Вот думаю, не пожить ли послушницей… Душа просит… Что надо-то, чтобы разрешили пожить?
– Ничего, – пожала плечами Анна. – Чтобы детей несовершеннолетних не было. Ну и вообще. Чтобы вы в Бога верили.
– Дак это я… Как же! Как же не верить! А… – Женщина посмотрела на Виталика. – А как же он… А… вы как же?
Анна ничего не ответила, стала смотреть в окно, обнимая Виталика. В автобусе было стыло, на улице сильно похолодало. Была бы теплая одежда, Анна бы заставила Виталика одеться, и не пришлось бы его обнимать. Но одежды никакой они с собой не взяли. Поэтому согреть его можно было только своими руками. Анна улыбнулась. Кто-то ведь давно это уже объяснил – неисповедимы пути Господни, человек предполагает, Бог располагает. Казалось бы – верь, и все. Но рождается новый человек, и все начинается заново. Нужно все понять самому, все испытать, нужно пройти свой путь до веры, чтобы однажды понять, что все так просто. Или не так просто. И что лично ты без оглядки верить не можешь. Всегда были такие люди. Были и есть.
К вечеру, поменяв три автобуса, они почти добрались до своего места. Уставший Виталик плелся рядом с Анной, молчал, иногда начинал кряхтеть и охать.
– Не кряхти, как старик. Еще немножко потерпи, скоро дойдем, – попросила его Анна. Виталик кивнул и сам взял Анну за руку. Она не стала отнимать руки. Что уж теперь, все равно броня ее одиночества и пустоты пробита, все равно уже туда хлынула жизнь – чужая, разная, странная, неправильная. И никуда от этого не деться.
– Я хочу есть, – сказал Виталик.
– Дойдем до монастыря там поедим, – неуверенно ответила Анна.
Она знала, что время вечерней трапезы давно прошло. Еды у монахинь своей нет. Но надеялась, что мальчику поесть дадут. А она привыкла терпеть голод. Она вообще привыкла в монастыре терпеть.
– У тебя есть дети? – вдруг спросил ее мальчик.
– Есть.
– Много?
Анна сжала губы. Что она может ответить? Крикнуть, чтобы он замолчал? Ответить как есть? А как – есть?
– У меня мно-ого детей будет, – заговорил Виталик, видя, что Анна молчит. – Я не буду их бить. Они все мне будут приносить еду, водку…
– Дети? Тебе?
– Конечно…
– Так, все, замолчи. – Анна легонько встряхнула Виталика, но не больно.
Мальчик, чувствуя ее хорошее отношение, прильнул к ней. Поживет в монастыре, и та страшная фантастическая картина мира, которая есть в его голове, сменится на другую. Виталик, может, еще в священники пойдет. Выучит три древних языка, два иностранных, будет учить жить… Почему нет? У него и сейчас опыта побольше, чем у некоторых взрослых.