* * *
– Товарищ капитан, разрешите? – вежливо осведомилась Алина.
Она слышала, как обращаются к Батанову провинившиеся оперативники, и решила скопировать чужой опыт. Эксперимент оказался неудачным. Официальное обращение вызвало у Батанова гнев, но он сдержался, лишь сердито сверкнул одним глазом. Может, и вторым сверкнул, но Константин Петрович стоял боком, и Алина видела его только с одной стороны.
– Константин Петрович, разрешите доложить? – невольно вырвалось у Алины, и она испуганно замолчала.
«Еще решит, что я издеваюсь, – подумала Кузина, – а я нисколько не издеваюсь. Просто я не умею обращаться к руководству, как положено по уставу. Вообще-то умею, но у меня не получается. Как ему объяснить? Он все равно не поймет!»
– Говори!
Батанов старался не смотреть на Алину, чтобы не вырвались на свободу бушующие в нем эмоции.
Алина громко затараторила, перечисляя мельчайшие детали и подробности дела.
– Отставить! – загремел Батанов.
– Что? Что такое? – она запнулась и уставилась на него, пытаясь понять, что не так сделала.
– Ты установила адрес сожительницы?
– Какой сожительницы? – удивилась Алина. Она даже рот приоткрыла, настолько сильным было удивление.
– Минаевской! Ты же сама говоришь, что у матери он не появлялся, а живет у сожительницы. Откуда ты это взяла?
В этом месте батановского допроса Кузина впала в ступор. Если сказать, что привиделось, Константин Петрович немедленно отправит ее домой, и это в лучшем варианте – в худшем вызовет «Скорую». А ей ничего не привиделось. Алина напряглась и вникла в тонкости уголовного дела. Данное явление называется прозрением. Батанову этого не понять.
– Из дела, – пробормотала Алина и согнулась под тяжестью вины.
– Ох, Кузина, намаялся я с тобой, сил нет никаких, – укорил Батанов, – меня жена скоро из дома выгонит из-за тебя. За какие грехи ты свалилась мне на голову? Меня опять в управление вызывают. На заслушивание. Что я им скажу?
– Скажите, чтобы подождали, – подсказала Алина и наткнулась на два огненных уголька. Это пылали глаза Батанова.
– Я скажу, Кузина, я им все скажу! А сначала спрошу: зачем они направляют в отдел вертихвосток, от которых толку, как от свиньи карусель? Почему они ГСМ зажимают? Почему кадры сокращают? Сказать-то скажу и вопросы задам, только вот какие ответы получу – непонятно!
– Не нервничайте, Константин Петрович, я же не одна буду. Со мной Дима Воронцов дежурит, мне с ним не страшно.
– Ты бы послушала себя со стороны! Оперэсса! «Мне не страшно! Я не одна». Увольняйся, Кузина, пиши рапорт. Я его на заслушивание возьму. Меня поднимут, а я им, бац, и твой рапорт на увольнение зачитаю.