— Ну, допустим… — смущенно проговорила Лиза. — Но лавра большая, искать там что-то — все равно что пытаться обнаружить иголку в стоге сена. Тем более что мы понятия не имеем, что ищем. Как в старой сказке: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что.
— Но в записке есть еще кое-какие указания, — напомнил ей Старыгин: — «…Где камень над сыном черного служителя…»
— Это что — опять намек на культ Гекаты? — Лиза зябко передернула плечами. — Благодарю покорно, мне этих черных служителей уже хватило, больше не хочу иметь с ними дела!
— А мне кажется, что Геката здесь совершенно ни при чем! — успокоил ее Старыгин. — Думаю, здесь имеется в виду кое-что более прозаическое. И гораздо более конкретное. Среди известных людей, государственных деятелей и исторических фигур, похороненных в некрополе Александро-Невской лавры, числится генерал-аншеф Иван Абрамович Ганнибал, главнокомандующий Черноморским флотом России, основатель города Херсона и двоюродный дед Александра Сергеевича Пушкина. Так вот он, как вы понимаете, был родным сыном Абрама Ганнибала, знаменитого арапа Петра Великого…
— Сыном черного служителя! — воскликнула Лиза.
— Вот именно! — подтвердил Старыгин.
— А что значит эта приписка в конце — «поверни трижды и погаси негаснущее»?
— Пока не знаю, — честно признался Старыгин. — И не вижу другого способа узнать, кроме как отправиться в лавру и посмотреть на месте. Может быть, нам что-то и придет в голову.
Дмитрий Алексеевич полагался на случай, удачу и на свое знаменитое везение.
Князь Нелединский-Мелецкий, сильно прихрамывая, пересек многоколонный зал, приблизившись к дальнему его углу, где в своем излюбленном кресле, возле самой печки, восседал Иван Андреевич Крылов. Баснописец, кажется, дремал, сложив руки на животе, однако, когда Нелединский остановился подле него, внезапно приоткрыл правый глаз и совершенно не сонным голосом проговорил:
— А что, князенька, когда ужин-то подавать будут?
— Да уж скоро должны, — с усмешкою отозвался князь. — А как ваше драгоценное, Иван Андреевич?
— Одышка замучила, — со вздохом признался Крылов. — Лекаря звал, немца, так он сказал, что это у меня от гречневой каши одышка. Но разве немцы что понимают? Я так думаю: поросенка с хреном поесть — и все пройдет!
— Нехорошо о скоромном, — вполголоса проговорил князь. — Траур у нас у всех, горе общее. Каждому истинному патриоту, каждому верноподданному жителю Отечества нашего в такое время следует поститься…
— Ох князенька, у меня желудок слабый! — отозвался баснописец.
— Это у вас-то слабый? — Старый князь оглядел его необъятную утробу.