«Пресс-конференция — суд, балаган. Судили предводителя «Союза за национально-пропорциональное представительство «Память» Константина Смирнова-Осташвили за январский инцидент, известный как «погром в ЦДЛ».
С заблаговременно занятого мною места во втором ряду были видны только многочисленные зады самой разнообразной прессы.
Отсутствовало не только изображение, но и звук. Под радостные вопли и овацию на скамью подсудимых взобрался полновато-лысывато-седеющий русский патриот Осташвили. Ответив на требующиеся процедурные вопросы, он заявил отвод адвокату Бирулиной, а заодно всей коллегии московских адвокатов как еврейской и потребовал себе защитника из свободной страны: ну там, из Австрии, Швеции, Франции, после чего оглядел зал ищущим взглядом.
Посовещавшись, суд не принял отвод. Добрая половина зала встретила это сообщение дружным свистом.
Пресса все прибывала. Явился и «известный сионист» (по мнению моей специализирующейся по этому вопросу соседки) Юрий Афанасьев и уже навсегда загородил от меня даже прессу.
Судья Муратов плачущим голосом просил всех встать к стенке, освободить проход и т. п. Слушая его, даже самые ярые либеральные демократы начинали мечтать о «крепкой руке».
«Памятники» в черных рубашках и без них, освещенные юпитерами, с удовольствием излагали свои мысли о заговоре Сиона перед кино— и видеокамерами. А не удостоенные внимания прессы крупные патриотические старушки самозабвенно орали на своих идейных противников из «Апреля», с кем их не то что свела, а просто посадила на колени друг другу судьба в этом тесном зале Мосгорсуда.
Дабы не произошло второго инцидента, подобного «цедеэловскому», суд перенес заседание на завтра. На следующий день Осташвили не явился, он заболел. Но к счастью, не смертельно. А то когда еще наше правосудие возбудит дело по очень актуальной и столь расплывчатой статье 74(2) УК РСФСР.
26 июля суд возобновился, но до конца дела далеко».
Второй день судебного заседания по делу Осташвили прошел значительно спокойнее. Вооруженный автоматами отряд милиции, что для того времени казалось диким, перекрыл входные двери в здание суда. По этой причине многие сторонники «героя ЦДЛ» не смогли пройти внутрь и приветствовать вождя. Только вот самого вождя на месте не было. Проще говоря, Осташвили исчез, поставив судебную коллегию в затруднительное положение. После небольшого ожидания были заслушаны мнения прокурора и адвоката, на основании которых суд вынес решение — доставить подсудимого на завтрашнее заседание судебными приставами.
Нужно сказать, что накануне вышел очередной выпуск газеты «Литературная Россия», в котором была опубликована статья старшего следователя Московской прокуратуры Слинько «Представление о принятии мер и устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления по факту событий, имевших место в Центральном доме литераторов 18 января 1990 года». Собственно, все «Представление» выдержанно в благоприятном Осташвили тоне — вина за события была возложена на самих «апрелевцев», что подкреплялось прямыми и косвенными свидетельствами.