Нижняя челюсть моя выпятилась, кулаки сами собой сжались; мистер Льюис заметил это, но нимало не испугался.
– Ну что, мальчишка? – спросил он. – Хочешь ударить меня? Драку решил затеять? Так тут ярыжек полно. Ты не думаешь, что они тебя в тюрьму за это отволокут? Возможно, так оно было б и лучше для всех заинтересованных сторон. В конце концов, ты же в нее и направлялся, когда тебя у меня украли.
– Нельзя украсть у человека то, что ему не принадлежит, – возразил я, и что-то в этих словах заставило его побагроветь, резко склониться ко мне и схватить меня за грудки.
– Ты принадлежал мне, мальчишка, – заявил он. – Душой и телом. Ты здорово задолжал мне за эти два с половиной года, и уж я позабочусь, чтобы ты расплатился со мной сполна.
– Ну нет, – ответил я, отстраняясь от него, хотя, должен сознаться, уверенности во мне поубавилось. Власть, которую он имел надо мной когда-то, словно бы возвращалась назад.
– Ты вернешься ко мне и отработаешь долг или, клянусь, сильно пожалеешь. Паренек ты все еще смазливый, на пару лет работы тебя хватит.
Я вскочил и сказал, постаравшись, чтобы голос мой звучал спокойно:
– Я уезжаю из Портсмута. И собираюсь…
– Никуда ты не уезжаешь, – прервал он меня и тоже встал и вцепился в мою руку. – Ты идешь со мной.
Рука его сжала мою, точно клещами, я вскрикнул, и, поскольку хватки он не ослабил, мне оставалось лишь вонзить каблук ему в ногу, что я и сделал, после чего вырвался, отпрыгнул от него и побежал.
– От меня не сбежишь, мальчишка, – с хохотом прокричал он мне вслед. – Портсмут принадлежит мне со всеми его потрохами. Ты еще не понял этого?
Я бежал, пока его смех не затих вдали, и, оказавшись на незнакомой улице, – а может быть, изменившейся с тех пор, как я побывал на ней в последний раз, – остановился, задыхаясь. Не знаю, в чем было дело – в привычности окружения, в сознании того, каким жестоким может быть мистер Льюис, в рабской зависимости от него, которую я ощущал почти всю мою жизнь, – но только я обнаружил, что, несмотря на все случившееся, ноги сами несут меня к его заведению, и на миг я поверил, что только там жить и смогу, что оно – мой, за неимением лучшего названия, дом.
И тут я налетел на выходящего из участка полицейского.
– Ты бы глядел, куда прешь, паренек, – грубо, но добродушно произнес тот. Я извинился, а он, присмотревшись ко мне, спросил: – У тебя все путем? По виду, так ты чем-то шибко расстроен.
Я ответил:
– Так и есть. Я попал в беду.
– К полицейскому участку ты попал. Случайно или намеренно?
Я не знал, что ответить, но понял, что должен сделать. Возможно, спасаться мне было поздно, возможно, душа моя погибла навеки, но существовали другие мальчишки – вроде того, белобрысого, увиденного мной у лавки галантерейщика. Вот им я помочь мог.