Он лежал у стены в каком‑то большом, но темном помещении. Похоже, что в нем вообще отсутствовали окна, а тусклый свет исходил лишь от редких светильников. Один из них висел на бетонной опоре, которую Он видел в искаженной проекции – из‑за того что находился на боку, а изображение в глазах двоилось и расплывалось. Он попытался приподнять голову, но, вскрикнув от резкой боли, потерял сознание…
Когда Он снова очнулся, то услышал шепелявую речь:
– …он шовшэм дохлый. Жашэм ты меня пожвал, Шуб?
Говоривший, судя по интонации, был сильно чем‑то недоволен.
– Бужыг, я тошно шлышал, как он штонал, – заискивающе произнес второй голос. Видимо, принадлежавший Шубу.
– Што ты мог шлышать, придурок? – почти выкрикнул «недовольный» голос. – Он не шэвелитша – шдох, наверное. И вшо иж‑жа тебя. Жашэм было так шыльно его бить?
– Я не хотел его убивать, Бужыг. Это шлушайно.
– Шлушайно только вормы родятша, Шуб. Ну што ты жа придурок?
Он с трудом приоткрыл глаза. И обнаружил около себя несколько громоздких существ, замотанных в разноцветные тряпки.
– Я не шобигалша. Я не думал…
– Думать, не твое дело, Шуб, – сердито вмешалось в диалог одно из существ. И тут же, сменив интонацию, затараторило: – Бужыр, я вшэх предупреждал, што хомо нужен жывым. Но Шуб такой балбеш. Хорошо, што у хомо прошные шлемы. А так бы…
Взгляд сфокусировался, и Он окончательно понял, что существ трое.
– Ты шам балбеш, Убош, – резко произнесло существо, стоявшее в центре.
Если судить по злой, командной интонации, его и звали Бужыром. Или Бужыгом? Кто он у них?
– Нишэхо нелжа порушыть – вшо ишпортят, – бушевал «командир». – Придурки!.. Ешли этот хомо шдохнет, жаштавлю тебя, Шуб, ошэменять вшэх шамок. Враж у меня поумнееш!
Убош негромко хихикнул.
– У меня не полушытша, – шмыгнув носом, произнес Шуб. – Я же это… У меня…
Убош снова хихикнул и ехидно вставил:
– У него не штоит, вождь.
– А ты шэхо вешэлишша, Убош?! – рявкнул вождь. – Шам кохда в пошледний раж ш шамкой шпал? А?.. Молшыш?.. Шрошно найди и приведи Пухо. Пушть пошмотрит мышли хомо. Ешли мышлей нет – надо убивать, пока шовшэм не шдох. Не люблю тухлятину ешть.
– Я мигом, Бужыр, – пробормотал Убош. И, пятясь, растворился в полутьме за бетонной колонной.
– Шэштное шлово, я не хотел, – проскулил Шуб. – Я не думал…
– Тихо, – прошипел Бужыр. – Шо это?
– Шо?
– Кажэтша, он пошевелилша. Ну‑ка, хлянь!
Шуб присел на корточки и уставился на Него выпуклыми глазами с вертикальными зрачками. Затем провел по Его лицу холодными и липкими пальцами. Даже это легкое касание отдалось в Его голове стреляющей болью. Он застонал и хриплым шепотом выдавил: