– Пить… Дайте пить.
– Хомо пгошыт пить, – «перевел» Шуб. – Я же говогил, што он живой. Я не…
– Жаткныш, придурок! – велел вождь. – Пришлони ехо к штене.
Шуб подхватил Его за бока и усадил у стены подвала. Слегка поерзав, Он понял, что руки связаны за спиной. Затем пошевелил ногами и определил, что те, в отличие от рук, свободны.
Наверное, существа считали, что пленник не может убежать – вот и не связали ноги. И при этом зачем‑то сняли с Него всю обувь и одежду, оставив полностью обнаженным. Возможно, потому, что позарились на Его шмутье. Или считали, что голым Он уж точно никуда не денется. Или еще по каким причинам.
Ему все это было без разницы. Не интересовали Его в тот момент никакие вопросы и причины. И вообще мало что интересовало.
Сознание возвращалось к Нему очень медленно. И, в первую очередь, через внешнее восприятие – Он видел, слышал, ощущал запахи… Но вот анализировать и делать выводы почти не мог. Потому что ничего не соображал. А как тут сообразишь, когда вместо мозгов черная дыра?
– Принешы ему воды, – распорядился вождь. – И штоб мне мухой!
«Этот Бужыр все время орет, – вяло подумал Он. – Злой, наверное. Похоже, эти его сильно боятся. Эти… Кто они?»
Откуда‑то из глубин сознания всплыло слово «мутанты». Знакомое, вроде, слово. Но Он не мог вспомнить, что оно означает. «Может, эти существа мутанты? Мутанты… А я кто?»
Вождь некоторое время молча рассматривал Его. Затем спросил:
– Ты кто такой?
– Я? – просипел Он, с трудом шевеля распухшим от жажды языком.
– А кто же ешо, придурок? Я тебя шпрашываю. Ты кто?
– Я? Я… не знаю.
Он и вправду не знал, кто Он. Потому что ни черта не помнил.
– Шэхо‑о? – с возмущением протянул Бужыр. – Ты шо, придурок, ыждеваешша?
Вождь размахнулся ногой, очевидно, собираясь пнуть Его. Но в последний момент передумал. И грозно прошепелявил:
– В пошледний раж шпрашываю – ты кто?
– Не знаю я, – прохрипел Он. – Я… я не помню.
Вождь озадаченно наклонил треугольную голову:
– Как не помниш?
– Вот так. Не помню.
Вынырнув из полутьмы, появился с кружкой Шуб.
Пока пленник пил воду жадными глотками, Бужыр молча наблюдал за ним. Потом спросил:
– Ты шо, не помниш, как тебя жовут?
– Нет. Вообще ничего не помню, – честно признался Он. – Совсем ничего.
– Шовшэм нишэхо? – с недоумением переспросил вождь.
– Совсем.
Он не врал. Хотя и, возможно, слегка преувеличивал. Где‑то в глубине его памяти плавали обрывки воспоминаний. Но они были очень несвязными и смутными. И неопределенными – как кучевые облака на небе или утренний туман в низине над озером.
– Ты врешь, хомо, – сердито заявил Бужыр, но без прежнего напора.