Опешил Филька, попятился даже.
— А ты как же? Ты ещё, поди, не ужинал?
— Обойдусь.
— И дети вон у тебя.
— И они потерпят. Мы в обед сытно поели, можем и без ужина обойтись. Водички похлебаем и проспим до утра.
Дома у Фильки хомяк припрятанный лежал, да и без него было у Фильки поесть что, а сосед последнее отдал и себя и детей без ужина оставил.
Нёс Филька суслика к себе, и тяжёлым он казался ему. Стыдно было Фильке, первый раз в жизни стыдно было.
Не выдержал Филька, воротился с половины дороги и отдал соседу суслика:
— Понимаешь, пока шёл от тебя, хомяка поймал. Идём ко мне. И ребят своих бери, заодно поужинаем.
— Да они уже спать легли.
– Ну возьми тогда суслика. Утром они встанут, ты и покормишь их, а сам идём ко мне. Знаешь, какой хомяк жирный попался! И большой. Одному мне его ни за что не съесть.
Сидел Заяц под терновым кустом, горбился, о прожитой жизни думал и вдруг чувствует: сдавило ему сердце. Схватился лапками за грудь, разевает рот, вздохнуть хочет, а вздоха не получается.
«Значит, всё, — думает, — конец мне пришёл». И точно, смотрит: стоит перед ним его смерть, серенькая, с длинными ушами в крапинку.
— Что, — спрашивает Заяц, — уже?
— Да, — говорит Смерть, — подошёл твой срок. Ну, рассказывай, как ты жил.
Стал Заяц рассказывать, и вышло по его рассказу, что всю свою жизнь он только и знал, что бегал ото всех да по кустам прятался. Да и час назад всё по лесу петлял, следы прятал.
Записала Смерть ответ его, сказала:
- Да, мастер ты, я вижу, был уши иавостривать. А теперь скажи, чему ты радовался в жизни.
Сказал Заяц:
— Больше всего радовался я, когда удавалось мне убежать от опасности подальше и спрятаться понадёжнее.
И этот ответ его записала Смерть. Почмокала губами:
- Да, вижу я, резво ты бегал и хитро прятался. Ну, а скажи, чем ты гордишься в своей жизни.
Вытянулся Заяц перед своей Смертью в струнку, доложил бодро:
— Горжусь, что непойманным до старости дожил и тебя в полном сознании встретил.
И покачала тут Смерть головой.
— Эх, ты, — говорит, — не прожил ты свою жизнь, а прокрался по ней. Даже срамно нести тебя такого. Глянет кто-нибудь и скажет: «Труса Смерть несёт». Обмараешься об тебя.
— Да, — вздохнул Заяц, — это верно, не показал я за всю мою жизнь своей смелости, а ведь её у меня полна грудь была. Но если ты расступишься сердцем, сжалишься и дашь мне день жизни, увидишь тогда, на что я способен.
Проявлю я геройство, и нести тебе завтра меня будет не стыдно.
Махнула Смерть рукой:
— Хоть я и не потатчица умирающим, да ладно, дарю тебе день жизни. Геройствуй.