Пошумел Медведь, ногами потопал, кулаками помахал. Сел, пот со лба смахнул полотенцем, поманил Зайчиху:
Подойди-ка, милая, поближе... Что ж, с Волком все ясно — пес он. А вот от тебя... не ожидал я этого. Что ж ты подвела-то меня как? Я о тебе высоко думал, а ты вон как низко держишь себя: жалуешься. И не постыдилась идти ко мне с этим?
Так ведь житья от Волка не стало, Потапыч, совсем он нас долавливает. Поневоле взахаешь.
Понимаю, я все, милая, понимаю и сочувствую, сама видела, как я кулаками махал, но чтобы ты ко мне с жалобой — этого понять не могу. Пришла, наскрипела в уши, щеки ослезила — эх ты!
Но ты же сам говорил, Потапыч, Зайцу моему, что жалуются только женщины, я и пришла.
Вижу и дивлюсь: ты — и стоишь передо мной! Верно, жалуются женщины, но какие? Слабые. Духом слабые. А тебя я всегда считал сильной. Говори, сильная ты или нет?
Сильная, — прошелестела Зайчиха.
А Медведь так и подпрыгнул на лесине:
Вот видишь — сильная! Так тебе ли, сильной, духом сильной, жалобами марать себя? Подумай, за свое ли дело взялась ты.
Подумала Зайчиха, согласилась:
Верно: не за свое дело взялась я.
Поняла теперь? — просипел Медведь. — Ну что ж, будем тогда считать, что ты мне ничего не говорила, а я ничего не слышал: не хочу ронять тебя в глазах рощи, — и по- доброму, без крика, проводил Зайчиху домой.
Ушла она, а Медведь сидел на лесине, доедал мед, хвалил себя:
Да, нелегко это — быть хозяином рощи: и Зайца хочется защитить, и Волка не обидеть. Вон я как умно уладил все — и Зайцу посочувствовал и Волка не обеспокоил. Большую голову на плечах иметь надо, чтобы улаживать так. Не зря меня зовут у нас в роще — медведь Большая Голова. Большая и есть: со всем справляется.
Встретились Ворона с Вороном и разговорились. О чем?
Как всегда, люди при встрече говорят о людях, птицы — о птицах. Послушал Ворон, как поет в роще Дрозд, сказал:
Хорошая птица Дрозд.
Это чем же? — спросила Ворона.
Песня у него звонка. Слышишь, поет как.
В птице не песня главное — красота, — сказала Ворона.
И оба замолчали. Помолчали немного, сказал Ворон:
Ты, пожалуй, права, Ворона. И верно, что за птица Дрозд. Вот Иволга! Крылышки золотистые. И сама вся точеная будто, будто из солнышка собрана. Красивая птица Иволга.
Ну и нашел птицу — Иволгу, — сказала Ворона. — Красивая она, да, но без песни. Без своей песни. Чужие поет. А что это за птица, у которой даже песни своей нет?
И опять оба замолчали. Помолчали немного, сказал Встрой:
Ты, пожалуй, права, Ворона. Верно, птица должна быть и красивой, и с песней. Вот Удод, например. Весь как радуга, глаз не оторвешь. И поет. Начнет гугукать, ни с чьей песню его не спутаешь.