мадьярское токайское; согретое солнцем и заботой старого винодела, бургундское пенистое.
В довершении всего хозяйка поднесла блюдо с красными хвостатыми омарами, их продолговатые, раздвоенные клешни свешивались через край. Они казались живыми – темные, блестящие глазки смотрели с легкой укоризной на незваных гостей. Один из омаров приподнял маленькую усатую мордочку и грустно вздохнул. Владимир зажмурил глаза и снова открыл – наваждение пропало. Изящные ручки Клары расставили на столе два хрустальных судка с холодной зернистой икрой и масленку, полную желтым сливочным маслом.
А потом была трапеза. Владимиру казалось, что он никогда не насытится. Он почти не слышал застольной беседы. К концу обеда желудок был благодарен хозяину, а Владимира потянуло ко сну. Он с трудом выбрался из-за стола и сел в глубокое бархатное кресло. Сквозь дрему едва прорывались застольные разговоры Виктора – тот вел себя словно развязанный «светский лев»: радушно хвалил хозяйку, смеялся, острил и подтрунивал над Осипом Аполлоновичем. Осип Аполлонович, в свою очередь, уныло и без аппетита жевал куриную ногу и, подперев щеку, слушал многословия красноречивого и обольстительного демона. Хозяйка кокетничала, громко хохотала, взгляд смеющихся шоколадных глаз то и дело блуждал по лицам гостей.
Владимир и вправду задремал и почти ничего не слышал, как вдруг громкий окрик прервал его уютный, послеобеденный сон.
– Ося! Какой, ты неловкий! – раздался голос хозяйки. В нем появились истеричные ноты.
– Кларочка, я нечаянно, прости, пожалуйста. Я все сейчас вытру, – пролепетал испуганный Ося.
Владимир с трудом разлепил сонные веки и обнаружил следующую картину: неловкий Ося, потянувшись за пирожком, опрокинул фарфоровую вазу с цветами. Бурая вода растеклась по белоснежной скатерти, цветы рассыпались в блюдо с омарами. Омары, снова ожили: они шушукались, фыркали и строили брезгливые рожицы…Ося моргал белесыми ресницами, отчего-то дрожал и не переставал извиняться.
– Клара, я все уберу. Ты только не сердись. Я прошу тебя, – лепетал он, все более бледнея.
«Вот же придурок малохольный! – подумал Владимир. – И чего так унижаться перед бабой? Подумаешь, вазу опрокинул! Я бы за такие выходки эту вазу ей на голову надел – знала бы, как с мужем разговаривать».
– Нет, Ося, поздно! Ты провинился, и я должна тебя наказать! – мстительно прокричала его жена.
– Не надо, Клара! Не сейчас. Не надо при гостях, – взмолился несчастный.
– Нет, Ося, экзекуции не избежать. И я сделаю это именно сейчас, при наших гостях. Это будет показательная экзекуция.