Аленка, услыхав его слова, снова безутешно заплакала.
– Дурашка, ты давно живешь в аду! Критерий адских мук сильно размыт. Быть может, впереди тебя ждет нечто такое, что и гермафродит Алена и инвалид-поручик покажутся тебе цветочками: на Аленке женишься, герой войны станет посаженным отцом, ну а детишек ты и сам с удовольствием усыновишь. Всех тринадцати… Ну, как тебе такая перспектива? И, скажи на милость: что за извращение такое, что бедный поручик у тебя обрубком вышел? Эта-то блажь откуда?
– Не знаюююююю, – простонал Владимир. – Я право, не знаю. – Я прошу вас, Виктор о снисхождении: избавьте меня от этого кошмара. Я же учиться должен к вам ходить… Я в будущем, возможно, демоном хочу стать! – запальчиво крикнул Владимир. – А все эти личности будут мне мешать в учебе.
– Ну, это ты хватил. До демона, даже низшей ступени надобно еще дорасти… – но в голосе Виктора послышались удовлетворенные ноты.
– Виктор, я честное слово, больше не буду.
– Володя, ты мне сейчас напомнил одну вдову. Она у меня на другой улице проживает. Та нервная особа тоже любила баловаться опием. И что ты думаешь? После курения ей такое привиделось или приснилось… Короче – прихожу я к ней утром, а она сидит на шкафу и орет истошно, от докучливых любовников подушкой отбивается. А нафантазировала она их себе человек двадцать… Да не простых… у каждого по два пениса меж ног и один на лбу. И все торчком стоят, этакими оглоблями и требуют удовлетворения, что твои младенцы каши. Во как! – Виктор задорно рассмеялся. Так она тоже все кричала: «Виктор, спасите, я больше не буду!»
– Ну что же, теперь делать?
– Эх, Володя, та вдова была мне не очень симпатична, и я ее на один лишь день оставил с придуманными ей же самой персонажами… Знаешь, у меня такое ощущение, что она в следующей жизни с ранних лет в монастырь уйдет – душа сама попросит жизни уединенной, да пищи постной, дабы даже во сне не видеть более мужских приапов. Жаль, конечно, но в следующий раз я ее вряд ли здесь увижу. Опосля «обета безбрачия» она сразу же должна в раю очутиться. Но ты – другое дело. На тебя я виды имею. А потому придется поработать «чистильщиком». Будешь должен мне.
Демон встал, холеные руки извлекли из кармана странный белый фартук – такой фартук обычно носили городские дворники или мясники. Откуда ни возьмись, появилась и метла на длинной ручке.
– Ладно, всех не всех, но от основных «фигурантов» мы сейчас избавимся. Я их вымету.
Аленка перестала плакать и жалобно, почти трагически смотрела на Владимира. Перестали хныкать и несостоявшиеся ангелы. У поручика тоже был скорбный вид, казалось – он вот-вот пустит слезу.