— Ах, Сема, как я устала, как я устала от этих передряг!.. — и Елена опустила голову на широкое плечо Фокина.
— Не кручинься, голубка!.. Скорой отдохнем. Давай-ка лучше превратимся в чету Кениг, пора сматывать удочки из Венеции…
— Давай уедем скорей! Скорей домой! Только…
— Что, Леля?
— Как бы папу…
— О, пустое!.. Я его выцарапаю к нам!..
— Ты обещаешь?
— Ну, конечно, милая!..
И через несколько дней в Берлинском полпредстве Семен устраивал последние свои дела…
— А теперь — в Кенигсберг, Леля! Сегодня, сейчас!!. — объявил он своей подруге.
И когда Юнкерс, мягко дрогнув, от земли отодрался и в серую мглу впился, — в окнах кабинки мелькнули пестрые квадратики улиц уползающего вдаль города. Семен обнял дорогое ему существо, комочком в огромной дохе прильнувшее к нему, и так, прижавшись щекой к щеке, в радостном и трепетном молчании, под гул пропеллера, они внимали новому восторженному счету своих сердец, отмечающих томительные секунды…
Неровными шажками проплелись минуты, важно и твердо прозвучали часы, и когда механик, голову в дверцу просунув и на мгновение шлем расстегнув, гаркнул:
— Советская граница!..
Елена порывно охватила улыбающуюся голову Фокина и, осыпая его поцелуями, шептала:
— И я… и я полезна, Сема!.. Я тоже гражданка Новой России!..
И Семен в дорогие глаза заглянув, рукою по карману френча провел и, книжку Пряника нащупав, радость победную во всем своем существе почуял…
— Леля!.. Лелька!!.
Мы теперь дома!.. Дома!!. Мы победили! Мы — всегда будем побеждать… Вулкан у нас!!. Вулкан здесь… в кармане!!.
«Вулкан здесь… в кармане…»