В XX веке из года в год число разрешенных экспериментов над животными возрастало. В Великобритании в 1910 году оно составляло 95 тысяч, к 1945 году превысило 1 миллион, а в 1969 году достигло 5,5 миллиона, и проводили их 600 учреждений. Широкие масштабы этой деятельности начали вызывать комментарии в политических кругах, и в 1971 году один из членов британского парламента выступил с протестом: «Я знаю, что целью этих экспериментов является сохранение человеческих жизней, но у меня возникает вопрос: достойна ли сохранения человеческая раса, использующая в достижении научного прогресса столь аморальные методы?»
Необходимо разделить два типа критики в этих и других замечаниях относительно широкомасштабного использования животных в научных исследованиях. Первый тип – антропоморфный, согласно которому животные рассматриваются в качестве символических людей, вследствие чего отвергается идея причинения им боли в каких бы то ни было целях, а второй – гуманитарный, и согласно ему животные считаются подобными людям в том, что способны испытывать страх, боль и горе, и отвергается идея, что они могут страдать в человеческих руках. Впрочем, второй тип допускает некоторую степень страданий, но только если они сведены к минимуму и только если исследования имеют целью уменьшение еще больших страданий.
Ученые отвечают на эти два типа критики следующим образом. В первом случае говорят: «Скажите это матери, чей ребенок стал жертвой приема талидомида – транквилизатора с очень вредным побочным эффектом, который при употреблении во время беременности оказывает разрушительное воздействие на плод. Если бы было проведено больше экспериментов на животных, он родился бы здоровым». Или: «Скажите это матери, чей ребенок умер от дифтерии. Еще несколько лет эта болезнь ежегодно уносила жизнь нескольких тысяч детей, но сейчас благодаря вакцине, разработанной исключительно в результате экспериментов над животными, она практически исчезла». Или: «Спросите у матери ребенка, больного полиомиелитом, какие чувства она испытывает по поводу того факта, что каждые три дозы вакцины, которая могла бы спасти ее дитя, стоят жизни лабораторной обезьяне».
Противники вивисекции полагают, что пусть лучше умирают или страдают дети, чем подопытные крысы. Их заботит судьба животных, и в то же время они проявляют удивительную черствость по отношению к людям. Эта ситуация перекликается с ситуацией с домашними животными, но здесь есть существенное отличие. К домашним питомцам и людям вполне можно проявлять доброту в равной мере. Одно не исключает другое, и, как мы уже видели, аргументы против содержания домашних животных весьма неубедительны. Но в данном случае невозможно быть одинаково добрым и к подопытным мышам, и к детям. Необходимо сделать трудный выбор.