— А потом?
— Ну, между мной и представителями партии консерваторов состоялась словесная перепалка, которую пресса потом обсуждала неделями. Дело закончилось судом, что чуть не погубило мою карьеру.
История Бену явно понравилась.
— Как же ты сумела извлечь выгоду из ситуации?
— Значимость моего искусства возросла, и я стала очень востребованной.
Я продолжала рассказывать, пока автомобиль вез нас по городу. Время тогда было сравнительно либеральное, и мое открытое нападение на правительство восприняли как начало новой эпохи. Естественно, оппозиция консерваторов — лейбористская партия стала использовать меня как одного из самых ярых своих сторонников, чтобы привлечь молодежь на свою сторону. Тем временем мое творчество приобретало все более самоуничижительный характер, раскрывая перед зрителями интимные детали моей повседневной жизни, моральные и физические, а также ту тревогу, которая стала общей для британской молодежи девяностых. Одной из моих работ была «Терапия», где я показывала свой откровенный разговор с психиатром. У меня имелось достаточно опыта, чтобы исследовать влияние психоанализа, особенно если вспомнить так называемые сеансы психотерапии, которые практиковал мой отец в нашей общине. После этого проекта у меня появилась масса поклонников. Меня даже назвали одним из самых главных женских голосов современного поколения; считали, что я служу делу феминизма и объясняю молодежи, как справиться с таким явлением, как леддизм.
— Леддизм? — Бен был озадачен.
— О, это такая новая мужская культура, которая активно пропагандируется в мужских журналах. Честно говоря, я столкнулась с проблемой: мои ранние работы были неверно истолкованы. — Я помолчала, затем более серьезным тоном продолжала: — Я всегда откусываю больше, чем могу прожевать. Порой я ощущаю себя пустым сосудом, который заполняют самыми передовыми политическими идеями. Мне никогда не приходило в голову, насколько моя откровенность способна мне же и навредить, независимо от того, насколько соответствует мой сериальный образ мне настоящей. Иногда я даже забываю, что в моей жизни настоящее, а что — художественный вымысел; мое искусство поглотило реальную жизнь.
— Думаю, как способ бегства от реальности искусство превосходит наркотики и алкоголь.
Бен попал в точку. Сейчас он был абсолютно прав. Искусство всегда давало мне возможность убежать от реальности и до недавних пор служило прекрасным средством решения проблем.
— Так было раньше, но с недавних пор это перестало работать, — честно ответила я.
— Просто ты утратила такую замечательную вещь как наивность, — ответил Бен с добродушным смехом. — Как ты собираешься бороться с последствиями своего успеха?