, начиная с первого номера, вышедшего аж в далеком 1856 году. Я воспрянула духом; даже то, что тома были собраны из разрозненных комплектов, и кое-где не хватало отдела современности или приложений к журналу, меня не охладило. Взяв под мышку первый том, я собралась уже идти к себе, когда до моего слуха донеслись суховатые, но мелодичные звуки. Кто-то играл на клавесине, который находился на чердаке, расположенном как раз над библиотекой.
Ружка замерла возле меня, и я видела, как тревожно шевельнулись кисточки на ее ушах: она тоже слышала странную мелодию, это не было игрой моего воображения. День клонился к вечеру, солнце ушло за облака, и из-за этого казалось, что в библиотеке стало совсем темно.
Я положила том на стол, зажгла свечу и поспешила к лестнице… слово «поспешила», пожалуй, будет тут совершенно излишним, потому что ноги мои словно налились свинцом. И все же я шла, черпая мужество не то в своей самонадеянности, не то в присутствии верной Ружки, которая не отставала от меня ни на шаг.
На чердак вела короткая лесенка: это был единственный вход и в то же время единственный выход оттуда. Наклонив голову, чтобы не стукнуться о балки, я медленно двинулась туда, где находился клавесин – и застыла на месте.
Крышка инструмента была откинута, я видела, как опускаются и поднимаются клавиши, но за клавесином никого не было. Кроме нас с Ружкой, которая с недоумением смотрела на инструмент, на чердаке не находилось в тот момент ни одного живого существа.
Я всегда считала фразу «кровь от ужаса заледенела в жилах» мелодраматичной и нелепой, но оказалось, что она в точности передает то, что ощущает человек, переживающий кошмар наяву. Не спуская глаз с клавесина, я попятилась к лестнице, потом побежала по ступеням вниз настолько быстро, насколько позволяли мне ноги и довольно тесная серая юбка, в которой я была. В библиотеке я схватила том со стола и поспешила в свою спальню, но тут мне в голову пришла неожиданная мысль.
Оставив том в кабинете, я спустилась в кухню, поговорила с поваром Фердинандом о том, что будет на ужин, потом отыскала горничную Лизу и задала ей какой-то пустячный вопрос. Креслер разговаривал с Теодором, которому собирался дать какое-то поручение, и я не стала им мешать. Минна, как я видела, находилась в саду и лежала в гамаке, который в прошлое воскресенье помогали устроить Юрис и Карл Гофман. Парализованная жена Теодора отыскалась в своей комнате, она сидела в кресле у окна, безучастно глядя в него. Не ограничиваясь этим, я прогулялась до конюшен, отыскала кучера Арнольда, который возился с каретой, а затем проведала сторожа Вильгельма. Жена кучера и жена сторожа обе заверили меня, что их мужья никуда не отлучались.