– Так, так, – заметил Кристиан, – наша новая знакомая лазает по деревьям и вдобавок приручает рысей. – Он обернулся к матери. – А вы говорили, что тут будет скучно!
– Конечно, – спокойно отозвалась графиня. – В замке нет ни электричества, ни водопровода, ни телефона.
– А что насчет гаража? – вмешался Фридрихсон. – Я бы не хотел оставлять машину на открытом воздухе.
Завязалась оживленная дискуссия. Минна выразила желание показать отцу госпожи графини все помещения, которые могли на время сойти за гараж. Кристиан тем временем сделал попытку погладить Ружку, но она увернулась и спряталась за мной.
– Кристиан, ведите себя прилично, прошу вас, – кисло попросила графиня.
Граф посерьезнел и отвернулся. Доктор Фридрихсон, обменявшись с дочерью несколькими фразами, удалился вместе с Минной, а графиня увела сына в замок. Отец подошел ко мне.
– Кажется, ужина не будет, – беспечно заметил Гофман. Он сорвал травинку и покусывал ее. – Мне одному показалось, что молодой граф странно себя ведет?
– Какой-то он нервозный, – задумчиво промолвил ксендз. – Надеюсь, у Креслеров не будет неприятностей из-за того, что они нас приглашали.
– Думаю, что нет, – сказал отец. – Но вот из-за того, что они разрешили нам жить в замке… Не думаю, что графу и его матери это придется по вкусу.
– Вы собираетесь вернуться в Шёнберг? – спросил Юрис. – Если да, то первое время можете пожить у меня в доме. Мне хватит лаборатории и пары комнат, а вы можете занять остальные.
…Итак, у меня больше не будет кровати с балдахином и окон, которые выходят на пруд с кувшинками. Сказка кончилась. Я почувствовала комок в горле. Ну почему, почему я не могу радоваться, что скоро выберусь из этого проклятого замка?
– Если вы уезжаете, мы подождем вас, – произнес Августин Каэтанович.
– Нам надо только собрать вещи, – ответил отец.
Песок дорожки хрустел под каблуками моих туфель, зевнула и с громким хлопком затворилась дверь замка. Я шла по огромному притихшему холлу, по лестнице, ощущая протест каждой частичкой своего тела. Ружка нагнала меня, когда я была уже у двери кабинета.
– Вот и все, – сказала я не то себе, не то ей и прошла в кабинет, а затем в спальню.
Я вытащила из-за ширм свой чемодан. Он был старый, обшарпанный и источал безнадежность. Достаточно было посмотреть на него, чтобы понять, что его хозяйка никогда не выбьется из нищеты, никогда не узнает, что такое счастье. В состоянии, близком к отчаянию, я стала складывать вещи, швыряя их, как попало, и тут в комнату влетела запыхавшаяся Минна.
– Боже мой! Что вы делаете? Зачем?