Третьего она не успела произнести, потому что произошло нечто невообразимое и удивительное.
Мисс Джустин подняла руку и начала гладить волосы Мелани.
Делает она это так, будто уже миллион раз их гладила.
В глазах у Мелани потемнело, она не могла ни дышать, ни говорить, ни думать. За всю жизнь к ней прикасались всего пару раз – и то люди сержанта. Прикосновения мисс Джустин слишком прекрасны, чтобы существовать в этом мире.
Все дети, которые могут видеть эту сцену, замерли. Их глаза и рты широко раскрыты. В классе так тихо, что слышно дыхание мисс Джустин, прерывистое, как будто ей холодно.
– О боже, – шепчет она.
– На этом урок заканчивается, – произносит сержант.
Мелани не может посмотреть на него – лямки не позволят. Кажется, вообще никто не заметил, как он вошел. Все лишь испуганно вздрогнули, услышав его голос, даже мисс Джустин (что повлияло на Мелани так же сильно, как и наличие имени у сержанта).
Сержант прошел по классу, и Мелани его увидела. Мисс Джустин отдернула руку от ее волос, как только раздался его голос. Голова ее снова опущена и лица не видно.
– Они возвращаются в свои клетки сейчас же, – говорит сержант.
– Да, – тихо соглашается мисс Джустин.
– А вам будет предъявлено обвинение.
– Да.
– Вполне возможно, вы потеряете свою работу. Потому как только что нарушили все правила, которые у нас были.
Мисс Джустин подняла голову. По щекам у нее текли слезы. «Да пошел ты, Эдди», – сказала она так тихо и спокойно, как будто говорила «доброе утро».
Поднявшись, она быстро вышла из класса. Мелани хотела позвать ее, сказать что-то, чтобы она осталась: – «Я люблю вас, мисс Джустин. Я буду и богом и титаном одновременно, лишь бы спасти вас!» Но не смогла произнести ни слова. Вошли люди сержанта и начали выкатывать детей по одному.
Почему? Почему она это сделала?
Хелен Джустин продолжает задавать себе этот вопрос и не находит ответа, растерянно, одиноко стоит в своей роскошной, комфортабельной камере, которая с каждой стороны на фут больше, чем обычная солдатская, да еще и с нормальной ванной. Опираясь на стену напротив зеркала, она боится в него посмотреть.
Потом она мыла руки. Она мыла руки так долго, что кожа начала с них слезать, но так и не смыла того ощущения, когда касаешься холодной кожи. Настолько холодной, будто кровь никогда не текла под ней. Кажется, что это тело только что подняли со дна самого глубокого моря.
Почему она это сделала? Что заставило ее руки коснуться этих волос?
Хороший полицейский – это всего лишь роль, которую она играет, чтобы исследовать эмоциональные реакции детей на нее, а после – отправить сладкоречивый отчет Кэролайн Колдуэлл об их «нормальном психическом состоянии».