Грузина звали Георгий. Я спросил, как его отчество, а он сказал: «Зачем тебе отчество? Зови просто Георгий!»
Георгий все рассказывал, как испугался, увидев меня на крыше локомотива.
— Ай, молодец! — восклицал он. — Ай, какой молодец, себя не пожалел!
Мне было неловко, но в то же время приятно. Меня еще никогда так не хвалили. Я только боялся увидеть знакомую усмешку Люси. Она слушала серьезно, но все-таки при ней мне было неудобно.
— А как Петька? — спросил я.
— Какой Петька?
— Щукин… Ну, слесарь, что был со мной. Цел?
— А! Цел твой Петька. Живой, невредимый. Молодец, понимаешь, успел к телефону — не дал вас под откос спустить.
— Это кто же додумался нас под откос пускать? — сердито спросила Люся.
— Да тут, понимаешь, нашелся один горячий человек!
Георгий покосился на машинистов, и все трое засмеялись, как будто он сказал что-то необыкновенно смешное.
В кабине было тесно. Мы с Люсей вышли на площадку, огибающую локомотив. Состав не торопясь шел по эстакаде. Впереди уже светились огни вокзала. А внизу у наших ног лежал раскинувшийся по склонам холма город.
Я стоял рядом с Люсей. Наши руки лежали на перилах. Я осторожно подвинул ладонь, и наши пальцы соприкоснулись. Я замер, но Люся своей руки не отняла.
Это было необыкновенно. Даже лучше, чем тогда, когда Люся дремала на моем плече. Она хотела спать, и ей было все равно, о чье плечо опереть голову, она просто устала. А сейчас Люся не могла не понять, что я нарочно подвинул ладонь, и она не отняла своей руки! Я даже не мог представить, что мне когда-нибудь будет так хорошо, как сейчас. Ради этого стоило оказаться на сумасшедших тепловозах. Сейчас я мог бы снова забраться на крышу тепловоза и прыгнуть пять, десять, пятнадцать раз!
Неужели Люся сейчас чувствовала то же самое? По лицу ее ничего не было заметно. Она пристально смотрела вперед, туда, где все ближе подступали огни вокзала.
Но она же не отняла руки!..
Сцепка остановилась. Георгий протянул руку Люсе. Она спустилась по ступенькам. Я сошел за ней. К тепловозу подскочили санитары с носилками. Они почему-то обязательно хотели отнести нас в медпункт, и мы насилу отбились от них. Но в медпункт, правда, своими ногами, нам все-таки зайти пришлось.
Меня заставили раздеться, и врач смазал мне йодом царапины на ногах и животе. Я здорово ободрался, пока прыгал по крышам.
Потом меня отправили в душ. Вымылся я с удовольствием и даже замыл, как мог, на своей нейлоновой рубашке грязные пятна. Потом причесался перед зеркалом. Выглядел я совсем неплохо, если не считать ссадины на лбу, которую заработал в самом начале пути. Когда я вышел из душевой, мне сказали, что надо идти к начальнику.