нечего, все снегом занесло. У вас здесь хорошо: и рябина вон есть, и у тебя ягоды вон вкусные какие.
Можжевельник был счастлив. Он смотрел, на заиндевевшие деревья й говорил:
— Вы зря смеялись надо мной, деревья: прилетели и ко мне гости. И мои ягоды пригодились. Я так считаю: если ты создал что-то хорошее, оно обязательно кому-то пригодится.
Говорят, что это было так, а может, и не так. Кто теперь точно скажет, как это было? Было это давно, когда на земле все еще только рождалось. Родился однажды и Страус. Поднял голову и увидел над собой синее австралийское небо.
Вскочил на ноги.
— Скорее, — говорит, — туда, где облака и солнце. Он хотел было уже разбежаться и взлететь в небо,
да увидел других птиц. Сидели они на полянке среди цветов, и головы у них были опущены.
— Вы - чего это носы повесили? — окликнул их. Страус. — Разве вам крылья даны, чтобы ими по бокам хлопать? Поднимайтесь в небо, там ваше место.
— Поднимись, попробуй, —сказали птицы.
— И поднимусь, — сказал Страус.
— Может, ты и поднимешься, а мы не можем: в крыльях у нас не хватает по перу.
Так сказали птицы, но Страус не поверил им. Разбежался. Подпрыгнул. Разбросил в стороны крылья и... упал. Снова попытался взлететь и снова упал — и в его крыльях не хватало одного пера.
А птицы сидели среди цветов все такие же „грустные. По бокам их висели крылья, бессильные поднять их в небо ненужные крылья.
Жалко их Страусу стало.
— Что ж, — говорит, — мы все сидеть будем? Возьмите у меня по перу и летите под облака. Пусть уж я один земным буду.
И он роздал из своих крыльев перья. И поднялись птицы в небо, а Страус понизу побежал.
Бежал он. Подпрыгивал. Спрашивал у всех:
— Ну как, хорошо в небе-то?
— Хорошо, — кричали птицы, поднимаясь к самым облакам.
Много лет с той поры прошло. Птицы в небе освоились. Страус с землей сроднился. Но зато как увидит пролетающую над головой птицу, так и скажет с гордостью :
— Мое перо ее над землей держит.
Говорят, что это было так. А может, и не так. Кто теперь точно скажет, как это было: было-то это ведь давно.
В лесу живут деревья, на лугах живут травы, в озерах живут рыбы. В пустыне живут пески. Целый день их калит солнце. Целый день их продувают, переворачивают с боку на бок ветра и сгребают в барханы. И кажется, что это совсем не барханы, а пылающие костры.
Кругом дико и пусто. Все, что могло убежать, убежало. Все, что могло улететь, улетело. Ни деревца, ни кустика. И стонет Пустыня, мечется в зное и просит :
— Воды... Воды...
Ее услышал Родничок. Пробился из-под песков. Запенился. Забулькал. В него тотчас же опустилось солнце — в пустыне и солнцу жарко. Сияя солнцем, говорил Родничок: