Дом Шелиховых опустел, но опер Зыкин не остудил своего азарта и продолжал наведываться в Верхний Стан — опрашивал свидетелей. Логично предположить, что именно «найденный в крапиве» замышлял убийство, но его прихлопнули. Кто же тогда на следующий день стрелял в господина Шелихова?! Если злоумышленник не из московских гостей (а их можно пока откинуть, потому что все уехали), то, значит, кто-то из местных шляется по деревне с пистолетом. Художников Зыкин тоже решил отнести к «местным». Если они здесь с апреля живут, то вроде бы и аборигены.
Трудно работать в сельской местности! В городе, если случится убийство, сразу создается опергруппа. Тут тебе и следователь прокуратуры, и оперуполномоченный, и участковый с экспертом-криминалистом. Во всяком случае, так его учили в школе милиции. А здесь он один во всех лицах. Младший чин — сержант Матвиенко, с него какой спрос? У него два года до пенсии. А районное начальство, как на грех, в отпуске. Но это ничего не значит. Работать можешь спустя рукава, но бумажки должны быть в порядке!
Флор говорит насмешливо — откуда в деревне пистолету взяться? Он человек новый, не знает всех деревенских подробностей, а Зыкин знает, наслышан. Особое подозрение опера вызывал Петька-бомбист, бывший тракторист, а сейчас просто пенсионер и сельский житель.
Свое звучное прозвище — Бомбист, Петр Петрович получил шесть лет назад, когда запустил в своих дружков боевой гранатой. Спросите — зачем? А не зачем, просто так, обида взыграла. Сидели в избе с Федором и корешем его из Кашино. Пили. Самогон был свой, да еще бутылку покупную кореш приволок. А потом дядя Петя вдруг обиделся и стал гнать гостей из дома. Причину обиды, сколько потом не выясняли, так и не выяснили. Точно помнили, что Петр вдруг ни с того, ни с сего сказал:
— Все, уходите, надоело мне с вами не об чем разговаривать!
А куда идти, если самогона на столе еще полбанки? Гости резонно ответили:
— Ты, Петька, остынь. Никуда мы не пойдем, а ты сядь и веди себя подобающе.
Петр окончательно осерчал, стал хватать каждого за грудки и пихать к двери. Но их-то двое, а он один. Обозлившись окончательно, Петька скрылся за занавеской, а выскочил оттуда, как партизан, с гранатой в руке:
— Вон отсюда! Мать-перемать!
Гости сразу поняли, что хозяин не шутит и стали пятиться к двери. Толкаясь, выбежали в мартовскую слякоть и полегли кто-куда. Петька потом говорил, что если б в запальчивости не сорвал с гранаты чеку, то непочем бы не бросил ее. А так — что же, самому подрываться?
Грохот был страшенный. Обиженный Федор, которого оглушило взрывом (чудо, что членовредительства не было!), заявил о происшествии милиционеру Матвиенко. Опер Зыкин тогда еще не приступил к своим обязанностям, потому что проходил обучение в среднем милицейском учреждении.