Да, был доволен. А приятно понимать, что весь мир — не беспредельное место, где зло вольно бродит и распевает веселые песенки, типа: “А нам все равно, не боимся мы волка и совы”, но нет: выходит, отыскался человек, который может щелкнуть зло точнехонько по носу.
Но это было только начало.
А вот и продолжение: через три месяца после смерти дочери от инфаркта умерла жена Петракова.
И что характерно, Петр Николаевич узнал об этом от самого Петракова.
Да, однажды Петраков пришел к нему домой. Петр Николаевич даже не сразу узнал его: так тот похудел и почернел.
Я пришел поговорить с вами. Ну да, понимаю, проходите. Может, примем по рюмочке? За этим делом Петраков его и застал, клюкал привычно. Пожалуй, приму за упокой моей жены. Ну, приняли. Теперь мы сравнялись — вдовцы. Хочу поговорить с вами. Может, хватит, вы рассчитались со мной, и пора остановиться?
Нет, все это очень странно получается. Ладно, в голове Петра Николаевича все перекрутилось на такой вот странный манер: пока ты проклинаешь другого человека, выделяется некая энергия, и она направляется точнехонько на того, кого ты проклинаешь.
Но это ладно: Петр Николаевич — простой бывший прапорщик, к тому же выпивающий. Но капитан первого ранга Петраков! Вполне ведь грамотный и технический человек, один из самых главных начальников в большом и умном ящике. И что характерно, в научном и исследовательском ящике.
Ну, так-то если со стороны посмотреть: дочь долго болела, ее плохо прооперировали, жена Петракова от такого горя не захотела жить дальше, и у нее случился инфаркт.
Но нет, всерьез верит, что это от проклятия выпивающего бывшего прапорщика. Все-таки странные люди!
И тут выясняется, чего больше всего боится Петраков: а больше всего он боится, что прапорщик доведет до конца свое проклятие. То есть, попросту говоря, доберется до внука.
Может, он не особенно-то и верил во все эти сказки про месть и проклятие, но кто же знает, а вдруг это все правда! То есть внуком Петраков рисковать не хотел.
Допустим, я во всем виноват, но внук-то ни при чем! Он даже сейчас и не живет со мной — его забрал отец. Я прошу. И даже умоляю.
Петр Николаевич почувствовал: вот сейчас Петраков бухнется перед ним на колени. А вот этого как раз не надо: не должен капитан первого ранга стоять на коленях перед прапорщиком. А почему? А вот не должен, и все тут.
Ладно, торопливо сказал он, внука я прощаю. А вас — нет. И правда, иначе выйдет несправедливо: дочь умерла, жена умерла, а виновник всего, хоть похудевший, почерневший, целехонек.
И Петраков малость успокоился. Уходя, он для верности спросил: мы договорились? Договорились, подтвердил Петр Николаевич.