Вот так же – до холодного озноба – испугался Илья, когда узнал, что отец ранен и в коме. А выдать страх считал невозможным: две пары глаз смотрели на Илью с надеждой и отчаянием. Илья был для братьев главным человеком в мире. Он осознал это именно в тот самый миг.
– Отец жив, – сказал он братьям, пытаясь взглядом заткнуть кран Степкиных слез и предотвратить водопад из глаз Даньки. Ему он мысленно приказывал: «Не реви!», потому что если бы Данька разревелся, то Степка бы не остановился, да и сам Илья точно пустил бы слезу. Три ревущих мужика – это было бы стыдобой!
– Отец жив, – повторил Илья. – Данька, Степка, он поправится! Не в первый раз его дырявят. Сейчас у нас – куча дел. Надо ужин приготовить и деда накормить, а то он без нас с голоду сдохнет. Данька, ты пойдешь в магазин. Ты, Степка, вымоешь посуду и вынесешь мусор! – Он задал ритм хлопками: – пошли-пошли!..
Инструкции старшего брата сбили пацанов с толку – они тут же крупно озаботились: кому досталось задание сложнее, и нет ли возможности как-то сбагрить свои обязанности. Мысль об отце, пусть и ненадолго, вылетела из их голов.
Потом появился дед, который традиционно воздействовал на братьев расслабляющее. Даже Илье не приходило в голову его слушаться, а Данька со Степкой и вовсе по потолку ходили, игнорируя дедово:
– Да что же это такое творится!.. Да сядьте вы уже, уроки хоть сделайте!
Останавливал пацанов только риск по-настоящему испортить отношения с любимым стариканом. Так что, скорее поздно, чем рано, все-таки брались за дела.
Некоторое время Илье удавалось удерживать ситуацию в балансе, но не слишком долго. С ним самим что-то странное творилось. Каким-то образом он вдруг пристрастился бегать с одноклассниками за гаражи – покуривать. В этом был какой-то драйв, опасность – оттого и интересно. Откуда-то всплыла двойка по химии, математичка заявила, что Илья совсем перестал заниматься. Стихи, заданные наизусть, не учились, учебники терялись, голова болела. Илья исхитрился поссориться с друзьями, подраться на льду сразу с тремя игроками из команды противников во время дружеской встречи с хоккеистами из Краснодара, обозвать чужую девочку в троллейбусе дурой набитой… Илья думал, что для него наступили самые черные дни, и хуже быть не может. Но хуже может быть всегда.
Дедушку сбила машина, и теперь пацанами Мирончуками занялся приятель тети Фени – Богдан. Была еще Кристина (бабушка, которую нельзя называть бабушкой), только дедушка сказал, что у нее пожить парням не удастся – Кристина приболела. Конечно, у нее жить оказалось бы еще лучше, чем у деда: Кристину можно и вовсе не слушаться, потому что рисковать отношениями с ней братья не опасались. А учитывая, что она не умела готовить и кормила внуков пельменями и пиццей, жизнь под ее надзором казалась сплошным днем рождения. Но на нет и суда нет (как любил повторять дед).