О княгине Исе говорят, что у нее характер из стали и льда. Неужели она согласна терпеть измены?
Элвин все хмурился, мял письмо, а потом предложил:
— Если не хочешь, не поедем. Представлю вас уже на балу.
Как это «не поедем»? Сам же рассказывал, что власть князя в домене — абсолютна и никто не вправе оспорить его решения.
— Разве так можно?
— Можно. Я не подданный Исы, имею право не подчиниться, — он ухмыльнулся. — Вряд ли она станет изгонять меня за такую мелочь.
— Но она рассердится?
— Безусловно. Ее довольно забавно злить. Главное — не переусердствовать.
Я покачала головой:
— Мне бы не хотелось вызвать гнев правительницы.
Это Элвин может позволить себе плевать на желания власть имущих. Я же не владею богатством или могуществом, за мной не стоит сильный род. Сейчас меня защищает только слово хозяина, завтра все может перемениться.
Я не в том положении, чтобы создавать врагов на ровном месте.
— Фи, какая вы скучная, сеньорита.
Может, и скучная, но мне тоже хочется познакомиться с княгиней.
Воспоминание об утреннем разговоре уходит — Элвин встал слишком близко, чтобы я могла думать хоть о чем-то. Он наклоняется, принюхивается. Его дыхание ласкает шею чуть ниже мочки уха — прохладный вдох и жаркий выдох.
— Приятные духи.
— Спасибо, мой лорд.
Мои любимые духи — жасмин, жимолость и легкая, едва уловимая нотка сандала. Весна, свежесть и сладость.
От нашей почти близости сердце пропускает удар, а потом начинает колотиться, как испуганная птица о прутья клетки. От Элвина тоже пахнет духами — бергамот, ветивер и мускус мешаются с его собственным запахом.
Снова вкрадчивый шепот, дразнящая ласка одним дыханием, без прикосновений:
— Вам потрясающе идет ошейник, сеньорита.
Идет? Ошейник?
Вскидываю голову, чтобы возмутиться, и натыкаюсь на восхищенный, вожделеющий взгляд.
— Ты смеешься надо мной?
— Не в этот раз, — от хрипотцы в его голосе по телу бегут мурашки.
Губы обжигают запястье, и ноги становятся совсем ватными. Я отстраняюсь, с трудом удерживая возбужденный вздох.
— Нам ведь надо ехать?
Он мрачнеет:
— Надо.
На выходе я ловлю наше отражение в большом зеркале. Мы хорошо смотримся рядом — алое с темно-синим. Элвин и на балу остался верен себе — камзол простой, без излишней отделки и золотого шитья. Почти траурный цвет странным образом добавляет ему элегантности, а покрой чем-то неуловимо напоминает о военной форме. Только фактура изысканной ткани намекает, что это праздничный наряд. Кружево батистовой рубашки выглядывает из-под рукавов и воротника, платок на шее повязан намеренно небрежно. Надо признать, Элвину идет этот минимализм. Костюм подчеркивает широкие плечи, тонкую талию. Орландо Мерчанти тратил много денег на дорогих портных, но в своих вычурных нарядах не смотрелся и вполовину так импозантно, как мой хозяин.