Да я и не собирался.
— Честное слово, милая, ты же видела. Надо было просить прощения, пока я был добрый.
Она взвыла, выгнулась подо мной, словно одержимая, из которой изгоняют бесов, и вдруг разразилась бурными рыданиями.
Когда женщины плачут, они отдаются этому занятию всем существом, а значит — можно расслабиться. До следующего приступа ярости.
Я отпустил ее и встал. На душе было паскудно. Да, в нашей семье не принято спускать оскорбления от людишек, по меркам любого из Стражей смуглый обладатель усиков вполне заслужил такой конец. Но осадок все равно был, и довольно гадкий. Если уж я убиваю, предпочитаю делать это осознанно.
К тому же возникла еще одна проблема. Девица осталась без спутника и защитника. Без денег и связей. Сбежавшая от отца, наверняка опозоренная. Участь, ждавшая ее, была незавидна — содержанка в лучшем случае. А скорее шлюха.
И что теперь с ней делать? Начиная игру, я рассчитывал на веселое приключение, не более.
Нет, конечно, это все были ее проблемы, не мои. Но при взгляде на рыдающую Франческу мне стало жалко девушку. В некотором роде я ощутил себя ответственным за ее судьбу.
По мере того как рыдания утихали, в ее глазах снова разгорался полный неукротимой ярости огонь. Я решил ей помочь. Пусть выплеснет все сразу.
— Ну не плачь. — От примирительного хлопка по плечу сеньорита вздрогнула. — Кто станет плакать о парне с такими дурацкими усами?
Этого хватило, чтобы вызвать еще один приступ ярости, более короткий и снова закончившийся слезами.
Пока девица рыдала, я напоил коня. У поворота к озеру увидел еще одну лошадь — судя по всему, принадлежавшую покойнику. Сначала она диковато косилась и всхрапывала, но стоило достать из сумки яблоко, как лед недоверия был сломлен.
С лошадьми в поводу я вернулся к Франческе. Она закончила рыдать и теперь просто сидела над трупом — бледная и опустошенная.
Наверное, в ее глазах произошедшее выглядело как циничное, хладнокровное убийство. Что же, если оставить в стороне всякие сопли о «я не хотел», именно таковым оно и было.
— Итак, сеньорита, — намеренно бодро объявил я. — Остается один немаловажный вопрос. Что мне делать с вами?
— А? — Глаза пустые, на щеках засохшие дорожки от слез. — Разве ты не должен доставить меня к отцу?
— Неа. Я солгал.
Третий приступ ярости совсем исчерпал ее силы.
— Сеньорита, — я ухватил ее за подбородок и заставил взглянуть в глаза. — Вы не ответили в прошлый раз. Что мы все-таки будем делать с вами?
— Делай что хочешь. Мне все равно.
— Ну что же. Тогда прошу в седло. Вас подсадить?
В этот раз Франческа подчинилась без звука.