– Ты что это? – зашипела я. – Не пьешь? Бросила? Давно? Решила здоровый образ жизни вести? По утрам бегать? Скажи мне, Лиза, о, пожалуйста, скажи, успокой меня, что дело в этом. Я поддержу тебя, с тобой бегать начну. Сдохну через три минуты, правда, но лучше так.
– Фая, я…
– Нет, нет, нет, не надо. Не разбивай мне сердце. Не заставляй меня слышать это. И маме не говори.
– Я беременна, – тихо, но разборчиво заявила сестра.
– Господи, ну вот! – воскликнула я и бросила бутерброд на тарелку. – От кого?
– От меня, конечно! – заголосил Сережа, от возмущения аж вскочив с места. – От кого же еще?
– Ты разбиваешь мою последнюю надежду. Опять от него? Лиза! Ты же психолог! Ну как же так?
– С праздником, – прошипела Лизавета, – дорогая сестрица. Не ожидала от тебя.
– О, это взаимно.
– С праздником, девочки! Не ссорьтесь, – попытался вступиться Сережа, и я с трудом подавила желание залепить ему пощечину. А зря. Залепила бы – может, осталась бы без синяка, с целым лицом. А так – пожалела его, глупая гусыня.
Чтобы все наладилось, не обязательно что-то делать. Чтобы все разладилось – тоже
У меня дежавю. Ровно четыре года назад мы уже так сидели за столом, и Сережа бил себя кулом в грудь, крича о неземной любви к моей сестре. Потом был Лизин токсикоз, ее героические попытки не говорить мне, как ей тяжело, мое желание убить Сергея. Любовь зла, и, живя рядом с Лизаветой, я вижу насколько. Да, она любит Сережу. Я не понимаю этого, и сколько я ни пытаюсь понять, мне не удается посмотреть на Сережу Лизиными глазами. На мой взгляд, это просто мужик: обычная внешность, неплохая подтянутая фигура – Сережа любит свое тело и следит за ним. Вот он-то как раз бегает по утрам независимо от того, с какой женщиной живет или ругается в данный момент. Он подтягивается на турнике, даже занимался как-то борьбой, однако при этом курил – периодически бросая, пил водку – периодически завязывая, и баловался разнообразными диетами, от которых периодически сходила с ума моя сестрица. Впрочем, ни на чем Сережа не задерживается долго, но каждый раз, изобретая новый жизненный путь, он свято верит, что открыл истину и теперь-то добьется невиданных результатов. Возможно, даже бессмертия.
– Знаете что! – завопила я, поднимаясь из-за праздничного стола. – Поздравляю. Желаю счастья. А мне… мне надо…
– Ты куда? – взволновалась Лизавета, отрезая мне путь к выходу. – Ты не скажешь маме?
– Маме? Да я даже подумываю о том, чтобы пойти и переночевать где-нибудь в другом месте, чтобы только не смотреть ей в глаза.
– Я сама ей расскажу. Ладно?