Брога разбежался что было сил. Ему даже удалось чуть-чуть обогнать корабль. Он встал на месте и стрельнул в него из лука детской стрелой. Стрелка мелькнула над водою, клюнула корабль в бок, отскочила в сторону и поплыла, отставая.
Потом и вся Слобода так же отстала, черной россыпью головешек пропала вдали. И снова стали проходить из яви в воспоминания бесконечной чередой прибрежные деревья.
Княжич приказал глазам видеть и запоминать каждое дерево, каждый куст, и желтые пятна пижмы, и все гнезда ласточек, черные глазки на обрывистом берегу. Так он хотел собрать в своей памяти всю дорогу от дому до ромейского ирия, потом смотать ее в клубок-свиток, чтобы можно было ее в стороне от чужих глаз легко развернуть-распустить вновь, как только захочется и, ненадолго забежав домой, поглядеть, что там делают братья.
Устав смотреть, княжич оперся локтями о борт и положил голову на руки.
Кто-то услужливо подсунул ему под колени мягкий тюфячок, и стало совсем удобно.
Княжич запоминал все то, что видел на своем, правом берегу реки, и от гулкого хлюпанья весел, от легкого покачивания из стороны в сторону ему все сильнее хотелось спать. Стоило смежить веки, ему вспоминалось очень давнее и очень знакомое. Когда-то его, малого, так же покачивало из стороны в сторону, приятно и совсем неопасно, и он плыл в маленькой лодке по долгой песне, которую пела его мать. Тогда он плыл, а все родное никогда не отставало, не уменьшалось, утопая в воспоминаниях, и всегда оставалось поблизости, ходило кругом и защищало от всех бед и опасностей.
Когда княжич вновь открыл глаза, то увидел перед собой высокий черный столб с косой перекладиной, а на вершине столба — вот-вот грозящий упасть с него круг Луны.
Он спохватился, оттолкнул с груди теплую тяжесть шкуры и сел.
Ночной холод объял княжича. Он испугался, сообразив, что не вытерпел и заснул. Так дорога оборвалась в его памяти — и ему никогда не удастся распустить ее и пробежать по ней до дома, как тогда бежал с братьями по тайной лесной тропе к Дружинному Дому.
Корабельные стражи стерегли ближайший берег, у которого встал корабль. Этот берег был чужим.
Скользила, мерцая серебристыми чешуйками, темная змей-вода, а оба берега стояли, схваченные неподвижным лунным светом, ровно покрывавшим дальние холмы, сквозные выпуклости прибрежных деревьев и кустов и саму черноту ночных теней.
Увидев, как Луна легко оторвалась от корабельной мачты и, не упав, без всякого страха покатилась прочь от корабля по небу, княжич вскочил на ноги. Он и сам, больше ничего не страшась, подбежал к борту и, перегнувшись через него, кинулся вниз, в бездонную тень корабля.