— И для тебя, побратим, я — лохматый кобель ныне, — покачал головой Стимар.
— Уж не обессудь, побратим, — ничуть не смутился Брога. — Хоть кобелем, хоть лисою — нынче лишь бы ноги унести.
— А ты как же? — побеспокоился княжич о побратиме. — Не завалит тебя самого, когда падать начнет?
— Брогу лесом завалить, что таракана — дровами. Он свою щель найдет, — успокоил княжича слобожанин и снова нырнул вниз, только посыпались горохом по лестницам вежи его быстрые шаги.
Вернулся он на тайное место, уперся снова кулаком в жилу, развернул плечи и крикнул наверх:
— Начинай справа налево, княжич, как указал.
Стимар принялся бегать туда-сюда по указке Броги, и показалось ему вскоре, будто пол принялся из середины горбом расти и потому сбегать с него на обе стороны стало легче. Удивился он, замер и удивился еще больше: в самом деле начала раскачиваться вежа, как лодка и лес вокруг Лучинова кремника заходил волнами.
— Туго стало, княжич! — донесся снизу голос Броги. — Не выпал ли ты, отзовись!
Стимар отозвался и снова дал подмогу его рукам своими ногами. Но теперь на ходу уже зорче вглядывался в лес, присматривая себе крону погуще и кусты помягче.
Не замечал ни он, ни Брога — обоим было уже не до врагов, — как позабыли радимичи и вятичи про свою жестокую сечу и сбились одним глупым стадом на другой стороне кремника, задрав головы, разевая рты и невзначай проглатывая последних осенних мух. Страх охватил воинов — никогда они не видали, чтобы вежи шатались, будто немало испивши хмельного меда.
Наконец сдалась вежа, не выдержала, вздрогнула и треснула всем своим полым столпом — так громко треснула, что раскололись в Лучиновом граде все глиняные горшки и кувшины, а в лесу, на три поприща вокруг, разом поосыпались с деревьев все листья. Захрустели у вежи венцы, как кости, повылетали из венцов снизу двухобхватные бревна и подавили число вятичей куда большее, чем положили своей силой и отвагой отбивавшиеся от них радимичи — не пропала зря их вежа. Она стала крениться и, как только указала своим «петухом» уже не на Солнце, ставшее на полдень, а только-то на самое высокое в лесу воронье гнездо, так княжич оттолкнулся от вежи изо всех сил ногами и стремглав полетел на выбраный им в лесу ясень.
Только не подумал он о том, что вежа поделится с ним силой своего падения, превратившись в подобие ромейской метательной машины. Полетел он куда дальше того места, где стоял ясень, и с горя свалил всю вину за плохой глазомер на Брогу, полагая, что перестарался побратим, которому после затвора в погребе от злости и стыда сил девать было некуда.