Чем ближе подходили они лесом к Большому Дыму, тем больше сыпалось им на головы сухих листьев и старых гнезд от звона мечей, разливавшегося от града во все стороны.
Когда оба вышли на то самое место, за раздвоенной березой, откуда Стимар тремя днями раньше увидел родной град, оставив за спиной еще девять лет цареградской жизни, — тотчас княжич, как и третьего дня, затаил дыхание. Только теперь не от радости, а от беды.
Княжич увидел, что весь град стянут-сдавлен обручем хазарской ночи, которую хазары всегда возили с собой вместе со стуком копыт всех умерших и съеденных коней — потому-то на слух их войско всегда казалось сильнее, чем на глаз — и молитвами своих волхвов. Хазарским волхвам удалось сберечь-сохранить остатки той самой ночи, на исходе которой умерли их боги, и каган в походах никогда не расставался со той ночью, что за межами и пределами была единственной ему защитой от чужих слов и молитв.
Хазары обложили град, и не разглядеть бы в той тьме никакой сечи, не понять бы со стороны, чьи мечи куют смерть веселее и громче, если бы посреди чужой ночи, вокруг кремника, не пылали амбары, а в садах не горели бы лучинами оставшиеся пугала.
Увидел княжич, что дела у хазар плохи, потому как, сколько не потеть им и не проливать кровь, а все равно не найти им во граде свою добычу, очень плохи хазарские дела, да у северцев — и того хуже: сумели хазары разбить врата кремника, развалить засовы — и вот уже хазарская ночь хлынула внутрь и стала растекаться по кремнику, как вода в прохудившейся лодке.
— Отца нет. Значит, ныне род не по его вине пропадет, а по моей, — изрек княжич раньше, чем о том подумал.
Брога смолчал, как воин и молодший ожидая веления.
— Прощай, побратим! — сказал Стимар и крепко обнял Брогу. — Дальше доберусь до града без твоей помощи.
— Не сходи с нашей, волчьей, тропы, княжич, — зашептал ему в ухо слобожанин, — если хочешь ослушаться князя, брата своего. Примечай ее по вывернутому с весны дерну. Если все же сойдешь нечаянно и останешься живым, то сплюнь на тропу наше тайное слово, и тогда тропа снова примет тебя. А доведет она тебя до самых княжьих хором. Нам, слободским есть чем хвалиться.
И Брога отдал побратиму тайное слово малых слободских охотников, которое оказалось вывернутой шкуркой волчьей ягоды.
— А прощаться с тобой не стану, — прибавил к тому Брога. — Рано. Нынче же другой раз увидимся.
— Нет, Брога, коли ты меня еще увидишь, то я тебя — уж не успею, — сказал Стимар. — Настал мой час. От меня в роду зло. Потому иду в град положить виру. Без нее — конец и роду моему, и граду. Прощай!