Брога оттолкнул княжича и отступил от него на шаг.
— А у меня своя воля, старший. — вновь не принял он прощания. — Я не прощаюсь. Наш день еще не кончился, а хазарская ночь не в счет.
Последнее слово Броги долетело до Стимара, когда слобожанин уже канул в чащу.
По заговоренной слободской тропе княжич скоро добрался до разбитых ворот кремника мимо разобранной по бревнышкам и камешкам дружинной бани, с которой хазары начали свои поиски княжича, мимо четырежды раздавленного хазарской подковой большого ужа, что остался лежать подле бани в сухой крапиве.
Хазары не замечали Стимара ни при северском свете, ни в своей темноте. Они сновали мимо княжича, и он едва сдерживал в себе силу, хотя нестерпимо хотелось подобрать то попавшее по тропе копье, то — меч и положить врагов столько, чтобы хватило похвастаться перед старшим братом.
Один раз он не сдержался наполовину и выставил с тропы одну левую ногу. Бежавший мимо хазарин споткнулся на ровном месте и угодил глазом на конец торчавшей из земли стрелы.
Однако, ступив во врата, княжич уже не смог сдержаться весь.
Хазары сокрушили врата, сорвали ударами тарана петли засовов, хлынули в кремник, всей силой наперев на северцев и готов, только не смогли сокрушить и повалить защищавшего врата готского графа Улариха. Он так и остался стоять на месте, словно высокий камень посреди речного потока, рубя мечом направо и налево, надеясь завалить весь проход хазарскими трупами. Но распахнутые врата оказались слишком широки, а хазар было слишком много. Пока мертвые хазары, падали от ударов готского меча, а обреченные еще дожидались своей очереди, живые, прижимаясь к створам, оставляя на расщепах клочья одежды и подхватывая занозы, проникали мимо Улариха внутрь кремника и растекались по сторонам, рыская, как повелел им каган, в поисках младшего Турова княжича.
Силы готского графа иссякали вместе с его кровью. Он косил длинным мечом, зажатым левой рукой, а его правая рука, сжимая боевой топор, валялась, отсеченная по локоть, уже безо всякого проку как раз поперек тайной слободской тропы.
Княжич припал на колени и подергал топор из руки, но — тщетно. Десница готского графа не отдавала свое оружие. Тогда княжич схватил топор за державшую его руку, как за рукоятку, сошел с тропы и в один миг рассек трем хазарам головы, как сухие поленья. Славно рубила готская десница, без промаха, и можно было махать ею наотмашь — не глядя.
Замерли во вратах хазары, перед которыми прямо из-под земли вырос еще один северский удалец.
Стимар не дал им опомниться.
— Я и есть третий Туров княжич! — крикнул он им на ромейском наречии, размахивая своим невиданным оружием. — Меня ищет ваш каган живым! А я ему и мертвым не дамся, так и передайте!