Царь-каган думал целый год и согласился. Тогда его дочь закутали в двенадцать мехов, чтоб не примерзла к стене, и стали спускать на веревках вниз, в то время как в другом месте поднимали посаженного в деревянную люльку жеребенка.
Получив свое, царь-каган сразу сел на лодью и отплыл от заморского царства, боясь, что кобылий приплод пригодится заморскому царю для какого-нибудь колдовства. С ним отплыли его вятшие и молодшие, а северский бродник вместе с прочими инородоцами остались воевать, потому что им еще не досталось никакое богатство.
Заморский царь принес жеребенка в жертву своим богам, а на другое утро пришел на то священное место, где от малого остался один пепел, в котором пустой череп и плавал, как в болотном бочаге. «Сгорела вся и смерть моя», — рек царь и пихнул череп ногой, чтобы тот навсегда утонул в прахе. Тут же высунулась из черепа змея, заползшая туда ночью погреться на теплом кострище. Царь не успел отскочить далеко, как она ужалила его прямо в пяту. От укуса заморский царь и скончался к исходу дня, став снизу наполовину черным, а сверху оставшись наполовину белым.
Так устрашились все жители богатого белокаменного града, что откатили палками тот череп вместе с угнездившейся в нем змеей прямо к запертым воротам, сделали под них маленький подкоп и вытолкнули мертвую голову вон. Вот и вышло пророчество заморских волхвов, ведь не рекли же они, в какую сторону через запертые ворота проедет на чудном коне царева смерть.
Воины-инородцы, стоявшие перед воротами снаружи, тоже испугались. Думали, что колдуют градские и воют за стенами не поминальные песни, а свои чудные заморские заговоры. Самые храбрые, и северец среди них — без него ничего там не делалось — подступили к воротам и копьями издалека затолкали череп обратно под створы, чтобы испортить колдовство. Градские тоже были начеку и, не колеблясь, выпихнули опасную кость обратно.
Еще один круглый год перепихивались инородцы с градскими под их воротами тем потихоньку подраставшим конским черепом, пока не довели весь заморский народ до слез. Согласились заморские откупиться от бродников-инородцев всем своим богатством-золотом, только бы те разошлись по домам и прекратили невыносимую осаду. Думали бродники еще полгода да четверть года и дали себя уговорить. Так и разбогатели. Да только до дому ничего не донесли, все спустили и растеряли по дороге. Одних ограбили на межах Гоги и Магоги, других и вовсе поубивали, меды по усам у всех текли, да в рот не попали. Сам же царь-каган, воротившись из богатой страны, не успел, как передают, и в бане попариться. Зарезала его жена прямо на банной лавке, плеснув мужниной кровью на горячие камни для крепкого пара. Дожидаясь мужа, она сошлась с тамошним князем-старшиной, который тоже измаялся, оставшись дома без чужого богатства.