К его разочарованию, Рианнон эти предположения показались чепухой.
— Все это выглядит слишком драматично. Я думала, что поэтическая часть исследования — дело исключительно мистера Сандерса. Вы правда думаете, что предки моего мужа имели обыкновение спать с ножом под подушкой?
— На самом деле, это не так уж и лишено здравого смысла как кажется, — возразил слегка задетый за живое Лайнел. — Я не раз слышал, как профессор Куиллс рассказывал кровавые истории про другие замки.
— Могу себе представить про какие. Наверняка он рассказывал вам о замке Лип[1] и о том, как О’Кэрроллы приказали при строительстве использовать раствор, замешанный на крови О’Баннионов, поверженного накануне вражеского клана. Эту историю все знают, но и она мало похожа на правду. Насколько мне известно, О’Лэри никогда не были вовлечены в подобные междоусобные распри. Наш главный враг находился по ту сторону моря, а не на острове, — заявила она со злостью.
Лайнел предпочел пропустить мимо ушей эти слова. В глубине души он понимал почему Рианнон отказывалась верить в его теорию — никому бы не понравилась вероятность того, что каждую ночь он спит в окружении трупов.
— Раз уж вас так интересует то, что связано с Маор Кладейш и его предысторией, то лучше вам познакомится с Росом Уиверном, — продолжала говорить Рианнон, — это наш старый садовник, пользовавшийся абсолютным доверием моего мужа.
— Даже не знаю, насколько садовник может разбираться в подобных вещах.
— Вы ничего не потеряете от разговора с ним, мистер Леннокс. Я попрошу Джемиму отнести ему записку, чтобы он пришел в замок сегодня же. Сейчас он редко к нам приходит, так как слишком стар, чтобы продолжать работать с прежним ритмом. Он предпочитает оставаться в Киркёрлинге со своей сестрой и племянниками, вместо того, чтобы ночевать в доме, который мой муж приказал построить для него в саду.
Рос Уиверн оказался восьмидесятилетним стариком, который явно заслужил право достойно состариться в окружении своей семьи. Когда Лайнел подошел к садовнику в сад, тот стоял, наклонившись к только что распустившимся клематисам и вдыхал аромат лепестков, держа их с такой нежностью, словно это была едва вылупившаяся из кокона бабочка. Это был выдающийся экземпляр — высокий, гораздо выше чем могло показаться сначала. Фланелевые штаны были для него слишком коротки, а долговязые руки, выглядывавшие из рукавов куртки, казалось, не знали что им делать теперь, когда они уже не могли держать лопату. Лайнелу даже показалось, что голова старика с его густой седой бородой, волнами спускавшейся на костлявую шею была похожа на скульптурную голову старого римского патриция.