– А сделаем мы, братцы, вот что…
Хмельницкий кратко отдавал команды своим побратимам. Одних пеших казаков он послал на опушку Черного леса рыть ямы-ловушки, других – завалить деревьями все дороги и тропинки вокруг Княжьего Байрака, глубокого урочища неподалеку от лагеря поляков, третьих – оправил к Днепру, где, по данным разведки, должны пристать лодки-байдаки с польской пехотой.
– Илларион, – обратился он к Добродумову, который стоял позади, среди подхорунжих и есаулов, – айда со мной! Хочу я с этими реестровыми, которые плывут на помощь Потоцкому, сам погутарить. Только сними ты эту рясу серую, а то как баба на козе. Аж стыдно рядом ехать.
Все вокруг засмеялись и дали волю своим языкам. Кто-то советовал козе хвост заплести, кто-то щеки напомадить, кто-то интересовался наличием подштаников под рясой…
– Терпи, парень, – Максим Кривонос по-приятельски хлопнул Иллариона по плечу, – казаку если не война, то горилка. Если не горилка, то дай позубоскалить. А над кем – ему, голозадому, без разницы…
Выехав с Хмельницким на берег реки, Добродумов придержал своего Орлика. Он как будто впервые увидел Днепр… Противоположный берег еле угадывался в утренней дымке. Изумрудная гладь воды переходила в синеву неба, а белые облака, словно большие лебеди, окунули свои крылья в марево молочного тумана. И никаких тебе мостов, труб или высоток…
Внизу, у берега, кипела жизнь. Сотни огромных лодок-байдаков доставили в помощь Стефану Потоцкому пехоту – реестровых казаков и несколько сотен немцев-наемников. Пестрые костюмы немецких пехотинцев выделялись ярким пятном на фоне синих жупанов служивых казаков.
Хмельницкий, не выбирая дороги, уверенной рукой направил коня с крутого берега к кромке воды. Сухой песок с клочьями травы полетел из-под конских копыт в разные стороны. Такой рискованный маневр привлек внимание казаков, большая часть которых уже сошла на берег.
– Смотрите! Хмель! Хмель! – понеслось над водой.
Многие реестровые казаки знали бывшего сотника в лицо. Служивые бросили свою поклажу и окружили Богдана.
«Что он делает? Это же верная смерть», – мелькнуло в голове у Добродумова, который ни на шаг не отставал от гетмана.
– Ну что, синежупанщики, много вам денег пообещали эти клятые ляхи за то, что продаете свою неньку-Украину? Семя Иуды – вот вы кто. За тридцать серебряников продали душу и тело. И кому? Дьяволу! Где это видано, чтобы казак шел на казака, брат на брата? Воевать казакам против казаков все равно что волком пахать, – Богдан говорил негромко, но его слова, отражаясь от водной глади Днепра, разносились по всему берегу. Казалось, что сам древний Славутич обращается к людям, которые собрались на его берегах.