– Ишь какой ты умный, Кричевский! Может, еще сам переговорщиком поедешь? Тебе своей головы не жалко? Богдан ее быстро, как кочан капусты, срежет. Если ты еще доедешь до него… – Чаплинский попытался поднять на смех предложение полковника, однако, заметив, что большинство шляхтичей одобрительно отнеслись к словам пана Станислава, продолжил: – А может, знаешь какой секрет, чтобы шляхетный полковник Войска польского живым через казацкие заслоны до Запорожья добрался?
– Шановное панство, – продолжил полковник, – ради того чтобы не проливать кровь своих товарищей, я готов поехать на Сечь. А что до того, как целым и невредимым остаться, на то есть у меня живой пропуск через все кордоны – божий человек Илларион, который последний год при Хмельницком духовником состоит. Он и станет моим оберегом.
Кричевский указал на Добродумова, и тот смиренно встал рядом с полковником. В ту же самую минуту рядом оказался Чаплинский. Он с размаху ударил Иллариона в лицо кулаком. Паломник упал на пол, из носа у него потекла кровь. От следующего удара его оградил полковник Кричевский. Тем временем подстароста успел подхватить нож, который протянул ему Мисловский. Но тут подбежали другие шляхтичи и скрутили ему руки. Да и сам Потоцкий от неожиданности поднялся из своего кресла и потребовал усмирить пана Чаплинского.
– Да как ты посмел на совет к самому коронному гетману привести клятого врага нашего?! – от бессилия закричал подстароста. – Пустите меня, не видите, что ли, этот хитрый лис проник, чтобы погубить всех нас. У него наверняка и оружие за пазухой припрятано. Проверьте его карманы!
Подоспевшие стражники вопросительно глядели на Потоцкого. Гетман знаком показал, чтобы Добродумова досмотрели. Убедившись, что у божьего человека нет никакого оружия, коронный гетман велел отпустить Иллариона. Кричевский помог ему подняться с пола, дал свой платок, чтобы тот вытер с лица кровь, и попросил шановное панство, прежде чем принять решение, выслушать духовного наставника Хмельницкого.
На это Чаплинский опять было попытался возразить, но после выходки с паломником его уже никто не слушал. Нож подстароста отдал своему помощнику. «Часовщик» аккуратно взял оружие и, вложив его в какие-то особенные ножны, спрятал за пазухой. Добродумов заметил, с какой ненавистью он посмотрел в его сторону.
Когда страсти улеглись, коронный гетман позволил божьему человеку говорить.
Оправившись, Добродумов вышел вперед и обратился к ляхам:
– Шановное панство! Я понимаю, что для вас я чужой человек, поэтому вы опасаетесь, не замыслил ли я лихой справы. Знаю, что мы с вами в разные храмы молиться ходим, но молимся мы одному Богу нашему, Иисусу Христу. А Бог наш передал нам десять заповедей, которые все вы хорошо знаете и, так же как и я, соблюдаете. Так разве смогу я, смысл жизни которого заключается в служении Господу нашему, совершить зло по отношению к другому человеку? Нет, панове, скорее небо упадет на землю, чем моя рука поднимется на кого-нибудь.