В докладе Верховного командования вермахта об амфетаминовом прорыве Гудериана говорится следующее: «Быстро приняв решение, генерал в одиночку на своем „Гелендвагене“ покинул южный берег Мааса, на максимальной скорости помчался в направлении Доншри и ехал без остановок до тех пор, пока у него не кончился бензин»[149]. Реальность отнюдь не столь безобидна, как можно было бы предположить, читая эти строки. Речь идет о завоевательной войне, повлекшей за собой многие тысячи жертв, которая послужила образцом для последующих кампаний[150], поскольку она велась совершенно новыми, невиданными доселе способами. Гудериан – в сопровождении своего серого пинчера и со знаменитым биноклем на шее – говорил о чуде, но в действительности именно он в те дни – и главное, в те ночи – изобрел блицкриг. Менее чем за 100 часов немцы завоевали территорию, превышавшую по площади ту, что им удалось завоевать больше чем за четыре года Первой мировой войны. При планировании операции танковой группе «Клейст», которая подчинялась Гудериану, была предоставлена определенная оперативная свобода, дабы он мог быстро продвигаться вперед. Но у него было распоряжение, согласно которому, как только его танки остановятся, он должен был присоединиться к основным силам. Это было разумное решение: танкистами Клейста могло овладеть тщеславие, и они не захотели бы ни останавливаться, ни к чему-либо присоединяться, а лишь стремились бы все дальше и дальше вперед, подобно острию копья.