Почти четвертьтонной порции кованой стали хватило энергии пронизать и трехметровую толщу воды, разделявшую место падения и вражеский борт, и собственно борт. «Ясима» получил удар ниже пояса. Не броневого, просто под ватерлинию. Мощный траверс японского броненосца без особых проблем выдержал взрыв десятидюймового снаряда, чего нельзя сказать о железе борта – вырвало здоровенный кусок, и в образовавшуюся пробоину весело хлынула морская вода.
«Ясима» уже до этого принял своим корпусом несколько снарядов главного калибра с «Пересвета» и «Петропавловска», но большинство из этих попаданий были без особых проблем отражены главным броневым поясом, имевшим очень солидную, можно сказать избыточную, толщину. Зато в остальных местах броня имелась достаточно «жиденькая» и зачастую прошивалась даже средним калибром русских – половина шестидюймовых орудий правого борта броненосца к этому моменту уже вышла из строя. А кроме всего прочего, имелась уже пара дырок в корме. В полуметре от ватерлинии. И волны туда захлестывали регулярно.
Не прошло и пяти минут, как капитану первого ранга Сакамото доложили, что броненосец неспособен более поддерживать эскадренный ход – необходимо покинуть строй, хотя бы начерно заделать пробоину, только тогда можно будет попытаться дать узлов двенадцать-тринадцать. Пока же даже девятиузловую скорость держать опасно. Очень опасно.
Выбора не было – либо выйти из боевой линии в невероятно тяжелый для эскадры момент, но позже вернуться в строй и продолжить сражение, либо почти гарантированно погубить «Ясиму». Окончательно и бесповоротно погубить.
– Три румба влево! – наконец принял решение Сакамото.
А с «Петропавловска» почти тут же последовало подтверждение того, что решение это оказалось верным – двенадцатидюймовый снаряд пробил броню среднего каземата, устроив еще один локальный фейерверк на борту броненосца. Рвануло очень эффектно, и теперь «Ясима» мог стрелять на правый борт только из двух шестидюймовок. Одну из вышедших из строя еще имелись шансы сделать боеспособной через час-другой, остальные же потеряны безвозвратно. То есть, может быть, в заводских условиях их ремонт и представлялся возможным, но для этого сначала нужно было добраться до японского порта…
На «Пересвете» и «Петропавловске», увидев, что их общая цель покидает строй, дружно проорали «Ура!». Но расслабляться по этому поводу отнюдь не собирались – загудели электроприводы, и башни стали хищно перенацеливать свои орудия на новые жертвы. И не только башни, разумеется. Огонь, ведомый по «Сикисиме» и «Ниссину», усилился практически вдвое. И если на отлично защищенном японском броненосце это сказалось не очень фатально, то броненосному крейсеру, который стали разносить в пух и прах уже в восемь только двенадцатидюймовых стволов «Севастополь» и «Петропавловск», пришлось очень лихо.