— А почему ты не рассказывал мне её раньше? — подумав, подозрительно спросила Мив-Шер.
Рамадан невесело усмехнулся:
— Давай — ка мы вместе догадаемся об этом, моя разумная, моя упрямая, моя безжалостная сестричка. Ну, наверное, я был вынужден молчать, потому что я — мужчина, который защищает свою семью, твою репутацию и твое доброе имя. Еще потому, что я, видишь ли, все еще работаю на правительство, о чем ты не могла не догадаться во время моего рассказа. Ну и еще потому, что то, что сделал я, считается преступлением. Но даже если бы меня оправдали за казнь Симбада, то дело в любом случае получило бы широкую огласку, и тогда наружу вышла бы тайна рода Эль- Каед. А эта тайна поважней убийства какого-то там мерзавца. И я, хранитель тайны, не могу допустить, чтобы секрет, за который мои предки отдавали жизнь, был подвергнут публичному осмеянию. Я никогда — даже ценой собственной жизни и жизни всей моей семьи! — не дам бесславно умереть этой тайне. В нашем роду есть только один Бог, одна судьба и одно предназначение.
И наш Бог — это Вера. Именно поэтому все мы — и ты, и я, и твой сын дани — так похожи друг на друга. У нас одинаковые черты лица, даже цвет глаз один и тот же. Иного и быть не может. Мы рождены, чтобы беречь и продолжать эту тайну… Но, впрочем, у меня была и еще одна причина, чтобы промолчать. Просто я очень люблю тебя, девочка. И больше всего я хочу сохранить твой покой и сберечь твоё сердце в неведенье. А ты… ты хотела узнать правду так сильно, что даже собралась отправиться за ней в Лайари. Ты была настолько уверена в том, что вынесешь эту правду, что ни разу не остановила меня, пока я тебе исповедовался. И ты вывернула меня наизнанку, Мив-Шер… Ты сделала мне больно. Ну и как, тебе нравится твой выигрыш? — Рамадан отвернулся от женщины, подошел к окну и отдернул занавеси.
Он долго стоял, глядя в бирюзовое небо. В конце концов взял себя в руки и вернулся к Мив-Шер. Брезгливо отшвырнув газеты, он сел рядом с сестрой, извиняющимся жестом коснулся ее руки. Рамадан действительно рассказал сестре все. Вот только в этом рассказе он смешал вымысел и истину, поменял правду и ложь местами.
— Скажи мне, Рамадан, эта женщина, эта русская, она была любима Амиром? Ведь Амир как — то упоминал о её ребенке… Что стало с малышом этой женщины, скажи? И кто это был, мальчик или девочка? — помедлив, спросила Мив-Шер.
— Ты из-за этого хотела узнать, как умер Амир, да? — фыркнул Рамадан.
— Как ты догадался?
— Ну, Мив-Шер, если ты знаешь, как я дышу, то и я знаю твою самую главную тайну. Ты же всегда мечтала о том, что у тебя будет много детей. Ты хотела родить Амиру еще одного сына, а себе — дочь… Ну-ну, Мив-Шер, не надо, — быстро добавил Рамадан, увидев слезы в глазах сестры. — Так зачем тебе информация о чужом ребенке?