Жизнь и смерть не имеют национальности, но качество жизни и уровень медицины – да, зависят от места и имеют национальные особенности.
Российская медицина чрезвычайно сильна, например, в хирургии. Новейшие технологии – прерогатива Соединенных Штатов. Реабилитация или паллиативный уход качественно поставлены в Израиле, Швейцарии, Италии. Да и вообще не думаю, что при выборе между «достойной смертью на родине» и «попыткой продлить жизнь где бы то ни было» такое понятие, как патриотизм, должно играть хоть какую-то роль.
После встречи с доктором Блэком в вестибюле фешенебельной нью-йоркской гостиницы прошло два дня. Пытаюсь в уме набросать план нашей дальнейшей жизни с учетом новых обстоятельств. Что же в итоге предложил нам доктор Блэк? Нет, он не обещал никаких чудес. О выздоровлении речи не идет.
– Доктор, я должен спросить. Вы говорите об излечении или продлении жизни?
– О продлении жизни…
А продлить на сколько? На месяц? На год? В нашем случае и это немало, хотя рассчитываем мы на большее. А если на два года? На три?.. Это ведь уже совсем другое. Победить опухоль невозможно. Единственное, на что остается надеяться, что ее дальнейший рост удастся контролировать и сдерживать.
С медицинской оптимистичной точки зрения, Жанна – кандидат на то, чтобы быть «статистическим выбросом», «погрешностью». Кажется, кто, как не она, может выйти за пределы одного-двух лет жизни с момента постановки диагноза. На руках такие козыри, как здоровый образ жизни, в прошлом крепкое здоровье, небольшой возраст, высокотехнологичное лечение. По идее, это должно вывести ее за пределы статистики, сделать исключением, а не правилом. Это – плюс на весы надежды.
Теперь о весах отчаяния:
• опухоль у Жанны обнаружена очень поздно (чем раньше, тем больше шансов продлить жизнь);
• операция невозможна (если операция проведена качественно и вовремя, то при некоторых разновидностях опухолей заболевание может не иметь никаких последствий);
• злокачественность (доброкачественные опухоли могут вообще не беспокоить и не вредить здоровью);
• высокая агрессивность опухоли, которая растет, сопротивляется лечению, прорастает в кровеносные сосуды.
При всех этих факторах – прогноз для Жанны неоптимистичный.
Но. Меняются обстоятельства – меняется и кривая выживаемости.
Оказавшись перед выбором, какой американский город все-таки выбрать для лечения, прокручиваю в голове все известные мне примеры раковых побед и поражений. Я вспоминаю историю нашего доброго знакомого из Майами доктора Султана, одному из пациентов которого с диагнозом «глиобластома» удалось выскочить за рамки статистики и прожить 12 лет вместо положенных 10 месяцев. Что это? Чудо или действительные возможности организма? Вспоминаю широко известного французско-американского ученого по имени Давид Серван-Шрейбер, который пошел дальше – прожил со злокачественной опухолью мозга девятнадцать лет, за которые написал несколько книг о борьбе с раком, ставших всемирными бестселлерами, создал антираковую диету, сделал популярным во всем мире антираковый образ жизни.