Сейчас эта беспомощная, молодая женщина очень напоминала ему ту романтичную девочку.
Осторожный стук в дверь нарушил их молчание.
— Попрошу вас выйти, Станислав Евгеньич, больной пора принять снотворное, — тихим, но решительным голосом приказал доктор.
За его спиной стояла медсестра со шприцем в руках.
— Одного кубика реладорма хватит? — шепотом спросила она.
Доктор кивнул в ответ.
— Детка, я должен идти, завтра я проведу с тобой целый день при одном условии, если ты во всем будешь слушаться доктора. Ты обещаешь?
— Да, обещаю, только побудь со мной еще минутку, — жалобным голосом прошептала Юлька.
Волжин наклонился к ее лицу и обжегся, мягко коснувшись ее губ.
— У тебя температура. Сейчас сделают укол, и ты заснешь, моя девочка. А завтра, едва откроешь глаза, я уже буду рядом. И прошу тебя, не смотри на меня таким тоскливым взглядом. Иначе я не выдержу и разгромлю тут все на свете. Я на руках бы унес тебя отсюда без всякого на то разрешения, если бы не опасался за твое здоровье. Я кладу твой мобильник рядом с подушкой. Звони в любое время, если вдруг проснешься. Хорошо?
— Хорошо, Стас, иди. Я буду очень тебя ждать, — согласилась Юлька, надув при этом губы, словно снова собиралась заплакать.
— Не смотрите на меня так грозно, молодой человек, — укорил Стаса доктор, уколовшись о его свирепый взгляд. — Юле стало лучше, и я этому очень рад. И все-таки сегодня я попрошу оставить ее одну.
— Доктор, а можно мне переночевать здесь, где-нибудь в коридоре?
— Я категорически запрещаю вам это. Прошу покинуть помещение больницы.
— Так и быть, ухожу. У меня к вам одна просьба: позаботьтесь о ней. Я в долгу не останусь.
— Вы сами-то понимаете, Станислав Евгеньич, что говорите? Она же находится в реанимации. За такими больными у нас особый уход.
— Простите меня, Дмитрий Александрии, если что-то не так сказал. Просто дороже этой женщины у меня никого нет.
— Могу себе представить. Юленьку невозможно не полюбить. У нас даже медсестры ею очарованы.
— Смотрите, не вздумайте приударить за ней, доктор. Я буду драться насмерть, — с шутливой угрозой произнес Волжин.
— Я так и понял, — засмеялся медик. — Только она пока еще свободная женщина, и у нее есть возможность выбора.
До сих пор, по представлениям Волжина, достигший высокого положения и уважаемый, как в своем кругу, так и в кругах мировой общественности, доктор был похож, как выражался американский писатель Франклин Джонс, на почтенный обломок прошлого. Но сейчас Станислав отметил про себя, что Дмитрий Александрович, невзирая на серебро в волосах и явное пристрастие к кулинарным излишествам, принадлежал к тому типу мужчин, к которому бывает весьма благосклонен женский пол.