Храм был покинут уже давно. Деревянная крыша частично сгнила, но каменные стены стояли крепко. Во внутреннем дворе бил родник. Прозрачные струи с журчанием стекали в огромную каменную чашу — при желании Джин мог бы поместиться в ней целиком. Стекавшая из чаши вода уходила по желобу, давая начало ручью.
Он почти успел проползти двор, прежде чем темное беспамятство накрыло его окончательно.
— Не бывает невкусной птицы, бывают неумелые повара, — распинался тануки. — Дай мне три часа, и увидишь — я приготовлю ее так, что ты забудешь собственное имя, Мия-сан.
При желании оборотень вполне мог сожрать птицу сырой, даже не ощипав. Но Дайхиро был гурманом.
— Не увижу, — фыркнула Мия. — Через два часа я должна быть в школе.
Оборотень насупился:
— Вот так всегда. Всегда, Мия-сан. Ну что за жизнь: вставай, когда скажут. То нельзя, это нельзя, за ворота не ходи, с тануки дружбу не води. Кушать только два раза в день. — Он укоризненно покачал головой: — Послушай мудрого Дайхиро — перебирайся ко мне.
— В горы?
— Чем плохи горы? Ты была в этих ваших человеческих городах? Грязь, толкотня и шум. Воняет опять же. — Оборотень наморщил нос. — Да и в деревнях воняет, — совсем грустно закончил он.
— То-то ты уходишь туда каждый месяц.
— Ах, — картинно вздохнул тануки. — От доброты, сугубо от доброты моей страдаю, Мия-сан. В мире так много несчастных вдов и одиноких женщин, томящихся без мужской ласки. Разве могу я бросить бедняжек? Они снятся мне ночью. Зовут, протягивают руки, просят: «Где же ты, наш Дайхиро? Приди, утешь, утоли нашу страсть!» Вот я и иду…
Он почесал пузо.
В этот раз Мия смеяться не стала. Дайхиро и впрямь обладал необъяснимой привлекательностью для женщин. В каждой окрестной деревеньке у него было по вдовушке, всегда готовой принять, накормить и приласкать толстячка-монаха.
И наличие у этого монаха усов и хвоста их совершенно не смущало.
К заброшенному храму они вышли уже в сумерках. С гор дохнуло холодом, и Мия охватила себя за плечи, тщетно пытаясь согреться. Этот жест не укрылся от Дайхиро.
— Замерзла! — Тануки смешно засуетился. — Давай-давай быстрее внутрь. Сейчас разожжем костер, дровишки-то никуда не делись, я их много в прошлый раз натаскал…
— Ой! Что это?!
Черный, распластавшийся у ступеней силуэт она заметила, только когда чуть не наступила на него. И не сразу поняла, что это человек. В горах хватало духов, и не все они были дружественны, встречались лакомые до человечины. Потому жители деревень у подножия и не любили подниматься слишком высоко вверх, особенно в одиночку.